Затем сгреб таблицы, пододвинул к нему и, все еще сомневаясь в своей догадке, неуверенно произнес:
— В записях Ли нет ни одного слова и ни одной цифры, связанных с эскадрой адмирала Нагумо.
— Причем тут Нагумо? — недоумевал Гордеев.
— Постой, постой, Дима! — оживился Дервиш и сам взялся за записи Ли.
Гордеев удивленными глазами наблюдал за тем, как резидент лихорадочно раскладывал из них пасьянс, и его озарило. На последней явке с Леоном тот тоже говорил об эскадре Нагумо. По его данным, четыре авианосца, пять линкоров, семь крейсеров с тремя сотнями самолетов на борту покинули основную базу и вышли в Тихий океан. Это было неделю назад, а потом как отрезало. Ни сам Леон, ни другой агент, Сая, не находили в последних донесениях ни слова о ней. Эскадра, как летучий голландец, исчезла из военных сводок японцев и растворилась в безбрежных просторах Тихого океана.
Пытаясь найти ее след, Дмитрий присоединился к Дервишу. Он просматривал таблицы, в них в сухих цифрах была сконцентрирована военная мощь Японии, но так и не нашел упоминания об эскадре Нагумо. Она являлась тем самым ключом, который открывал разведчикам главную тайну японцев — направление будущего наступления. Для Дмитрия это становилось все более очевидным, и он предложил:
— Саныч, я тебя понял! Через Сая и Леона надо выяснить, куда направляется эскадра Нагумо!
— То же самое можно узнать через Ли, а заодно заставим подергаться Сасо, — поддержал его Павел.
— Согласен. Теперь, ребята, понятно, куда нам плыть! — повеселел Дервиш и предупредил:
— Действовать надо предельно осторожно, слишком высоки ставки, — здесь его голос дрогнул. — Но чтобы там ни случилось, мы обязаны выполнить задание! В Центре в нас верят и надеются.
Тот день в харбинской резидентуре стал поворотным. Впереди ее ждали блестящий успех и страшная трагедия.
Закончился долгий перелет над Атлантикой. За это время Иван Плакидин успел выспаться, подсел к иллюминатору и с любопытством разглядывал грандиозную панораму горной системы Сьерра-Мадре Восточной. Бездонные ущелья, обширные каменные плато и циклопические нагромождения скал поражали воображение. Он не мог оторвать глаз и любовался этой еще не тронутой человеком девственной природы. О его присутствии напоминали лишь крохотные поселки по берегам рек и уродливые проплешины, оставшиеся после вырубок леса.
И чем дальше самолет удалялся от побережья, тем заметнее становились признаки большого города. Буйную тропическую сельву сменили пестрые квадраты ухоженных полей, мрачная бездна ущелий растворилась в голубой дымке. Вскоре тонкой серебристо-черной паутиной проступила сеть дорог. Столица Мексики Мехико возникла неожиданно. Бэры расступились, и в лучах яркого солнца, подобно созвездью самоцветов в малахитовом обрамлении зелени, полыхнул волшебными красками древний город.