Дервиш не осуждал Фитина за их категоричный и жесткий тон. Под Москвой, в битве не на жизнь, а на смерть, гибли десятки, сотни тысяч. В Центре верили, что он, Ольшевский, Свидерские, Гордеев и десятки других разведчиков сумеют вовремя предупредить о военной угрозе с востока. Угрозе, которая с каждым днем становилась все более реальной. Леон, Сай, Ли и Фридрих сообщали: «Самурай» изготовился к роковому прыжку и вот-вот прыгнет, но куда — это оставалось самой большой загадкой.
По информации Ли, первый удар японцы должны нанести по советскому Дальнему Востоку. Ее опровергали материалы Леона и Сая. Согласно их данным, в ближайшее время атакам с воздуха и моря будут подвергнуты британские и американские военные базы в Тихом океане. Существовал и третий вариант развития событий — Япония продолжит наступление на юг к нефтепромыслам Филиппин и Малайи.
В этом потоке разноречивых разведывательных материалов, где правда переплелась с тонкой дезинформацией, запущенной японской разведкой Дервишу, было невероятно сложно определить истинное направление, по которому покатится безжалостный каток войны. В том, что она начнется, у него не возникало сомнений.
С ним были согласны Дмитрий с Павлом. Они прекратили спор и теперь ждали окончательного решения Дервиша. Он выдержал паузу и объявил:
— Сейчас всем важно сохранять спокойствие. Выдержка и терпение позволят нам выполнить задания Центра.
— Саныч, сколько можно ждать? Люшков свободно разгуливает по Харбину. О плане наступления толком ни черта не знаем! Одна мышиная возня получается! — в сердцах произнес Дмитрий.
— Ну почему? С Люшковым не сегодня, так завтра покончим, — возразил Павел.
— Если Дулепов нас раньше времени не прихлопнет. Если…
— Стоп, Дима, не заводись! Нам только этого не хватало. Зачем переть на рожон? Сасо с Дулеповым только того и ждут, — осадил его Дервиш.
— Но надо же что-то делать? — продолжал кипятиться он.
— Будем думать.
— Я согласен. Но как? Какой-то замкнутый круг получается.
— Я, кажется, знаю! — воскликнул Павел и склонился над записями Ли.
Дервиш подался к нему и внимательно следил за тем, как он сверял их с данными карты.
— Паша, чего копаться в этой дезе. Говори, что надумал, — торопил Дмитрий.
Его вопрос остался без ответа. Ольшевский находился во власти своих мыслей. Через мгновение его лицо осветила радостная улыбка, в глазах смешались удивление и робкая надежда. Но он не спешил делиться догадкой и опять принялся тасовать таблицы.
— Паша, не тяни! — толкнул его под локоть Дервиш.
— Сейчас, Саныч, сейчас. Я… Я, кажется, понял! — боялся он упустить мысль.