— Но это еще не все. У четверых из моего списка среди связей проходит один и тот же русский! — заявил он.
— Большевистский резидент?! — воскликнул Такеока.
— Да, или кто-то близкий к нему. В любом случае ниточка приведет к шпионскому клубку красных, — подвел итог Дулепов.
Японцы с ним согласились — схемы на поверку оказались не плодом воспаленного воображения — и в один голос принялись славословить его.
— Азолий Алексеевич, вы провели блестящий анализ. Впереди нас ждет… — Сасо осекся и вопросительно посмотрел на Такеоку.
Тот бросил косой взгляд на Ясновского. Ротмистр смешался, его глаза растерянно забегали. От благодушия Дулепова не осталось и следа, он насупился и глухо буркнул:
— Вадим Петрович, оставьте нас одних.
Ясновский, как ошпаренный, вылетел из кабинета. Дулепов с трудом дождался, когда за ним захлопнется дверь и, наливаясь гневом, процедил:
— Господин Сасо, вы хотите сказать, что мой заместитель не заслуживает доверия и работает на большевиков? Это абсурд! Он столько красной сволочи перевешал, что в Харбине фонарных столбов не хватит.
— Азолий Алексеевич, вы нас не так поняли, — поспешил погасить новый конфликт Сасо. — Ротмистру мы полностью доверяем, но, видите ли, речь идет о деле особой государственной важности.
Дулепов нахмурил брови и уставился на японцев. Они хранили молчание. Вопрос был настолько серьезен, что Такеока прошел к двери, плотно прикрыл ее, и только тогда Сасо продолжил разговор:
— Азолий Алексеевич, при всем уважении к вашим руководителям, господам Семенову и Каппелю, то, что я вам сейчас сообщу, — здесь он выдержал многозначительную паузу, — не только они, но и ни одна живая душа не должны знать, того…
— Я в контрразведке не первый день, и не надо мне разжевывать прописные истины, — перебил Дулепов.
— Хорошо-хорошо, — согласился Сасо и, понизив голос, сообщил: — На днях японская армия начнет боевые действия.
Дулепов замер, а через мгновение чужим, осипшим голосом воскликнул:
— Дожил! Дожил! Наконец свершилось! Свершилось!..
Его дрожащая рука потянулась к бутылке, и ее горлышко замолотило по краям рюмок. Коньяк лился по столу, бумагам, а он не замечал, крупные, как горошины, слезы катились по щекам. Выпив, Дулепов расчувствовался и повторял, как заклинание:
— За победу! За матушку Россию! За победу!
Японцы несколько смутились. Сасо, пряча глаза, сказал:
— Извините, Азолий Алексеевич, я раньше времени обнадежил вас: первый удар будет нанесен по Америке.
— К-а-а-к! А-а большевики? — только и нашелся, что сказать он.
— А потом — по ним, Азолий Алексеевич, — поспешил заверить Такеока.