Гленн. Даже так? (Все смеются.) И вы в этот бред поверили?
Черчилль. Вот я и хотел в этом убедиться лично.
Гленн. Вы только не раздевайте их догола, не ищите у них на теле густую шерсть обезьяны.
Черчилль. Раздевать их я не буду. Обещаю тебе, Гленн. Не буду раздевать даже женщин.
Гленн. Жаль. (Все смеются.)
Черчилль. Что касается женщин, возможно, я и не прав. Пару красивых женщин можно было бы и раздеть.
Гленн. Но вы же встречаетесь здесь с представительницами русского посольства. Они что, орангутаны?
Черчилль (улыбнувшись). Да вроде шерсти у них на теле нет. Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе, как прародительнице современных наций и цивилизаций. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое под руководством европейского совета.
Гленн. Точнее сказать, не под руководством европейского совета, а под руководством Англии и Америки.
Черчилль. А почему бы и нет? Англия как держава, конечно, меньше, чем Соединенные Штаты Америки, но она может дать миру много неожиданных полезных идей.
Исмей. Верно, сэр. Вы действительно великий патриот Англии.
Черчилль. Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи.
Исмей. Браво, сэр, браво!
Черчилль. Я понимаю, какая маленькая страна Британия. И когда я представляю, как я буду сидеть на лавке при встрече трех руководителей, то вижу такую картину: с одной стороны от меня огромный русский медведь, а с другой — огромный американский бизон. А между ними сидит бедный маленький английский осел, и только он один из всех трех знает верный путь домой.
Исмей. Браво, сэр, браво!
Черчилль. Ну хватит, друзья, заниматься политикой, пора переходить к делу.
Гленн. Так все-таки, сэр, что вы скажете русским об открытии второго фронта в 1942 году?
Черчилль. Я им скажу, что скорее всего мы откроем второй фронт во Франции в 1943 году, а, может быть, летом 1944 года. Не раньше.
Гленн. И вы это выполните?
Черчилль. Жизнь покажет, как надо поступать.
Гленн. И все-таки ваши надежды на поражение России в этой войне безосновательны. В это тяжелейшее для них время они провели военный парад войск на Красной площади. Они показали всему миру — сдаваться немцам не собираются, что у них есть силы, возможности и воля одолеть их.
Исмей. Какие силы? Какие возможности? О чем вы говорите, Гленн? Этот военный парад — жалкая попытка доказать миру, что Россия еще жива, еще сопротивляется. Это был последний вздох больного человека перед смертью.