. Несколько медных с добавлением серебра монет, изображавших святого Петра, удовлетворили угрюмого брата-кастеляна. Оружие и доспехи перекочевали в привратную башню. Кастелян сделал пометки в огромном свитке. Предупредил хмуро:
– После вечерней молитвы выходить на улицу нельзя. Колокольный звон на башне Святой Марии Латинской и призывы благочестивых Хранителей Гроба известят о начале запретного часа. Нарушители умерщвляются ночной стражей на месте. Поэтому первым делом позаботьтесь о ночлеге.
Вот так так! В Иерусалиме действует комендантский час!
– Мы позаботимся, – заверил тевтона Бурцев. – Спасибо за добрый совет.
Кастелян поднял на него выцветшие глаза:
– Это не совет, это приказ. Отправляйтесь на постоялый двор или в приют для паломников. Или, если хотите, устройтесь на ночлег у какого-нибудь горожанина. Если к вечеру не найдете крышу над головой и окажетесь на улице – пеняйте на себя. Когда будете возвращаться из города, сообщите, где останавливались и сколько платили за постой. Следующий!
Прилежные тевтонские кнехты одинаково бесцеремонно обыскали и «слуг», и благородных «господ» из отряда Бурцева и уже потрошили поклажу. Пускай, не страшно – в седельных сумках ничего запретного нет. А вот повозка со свиными тушами, что тихонько поскрипывает в мусульманском потоке, – другое дело…
Повозку остановили. С воинами Бейбарса в обличии бедных дехкан сарацины-полицаи даже не пожелали разговаривать. Остальных, впрочем, мунафики тоже не очень-то и слушали. А ребята старались… Сыма Цзян угодливо улыбался и кланялся. Хабибулла что-то втолковывал – вкрадчиво и осторожно. Бурангул ждал молча, склонив голову, как и подобает слуге-телохранителю. Даже вспыльчивый эмир-мамлюк, будущий султан Египта, вел себя на редкость тихо. Что, впрочем, немудрено. Тому, кто хоть немного побыл рабом, нетрудно вновь сыграть эту роль, скрывая под маской покорности истинные чувства.
Сарацины с нарукавной свастикой сдернули полог повозки. Отпрянули. Из-за высоких бортов на них смотрели пяточки разделанных свиных туш. О, вот когда зазвучала быстрая, громкая и резкая арабская речь! Брызжа слюной и потрясая оружием, стражники наседали на «купца» и его свиту. Те оправдывались, объяснялись. Указывали пальцем на Бурцева и его отряд. Бурцев на всякий случай кивнул, давая понять, что знает торговца свининой.
К счастью, тевтоны и эсэсовцы уже занялись следующей группкой рыцарей-пилигримов. И на шум в мусульманском потоке не обращали ровным счетом ни малейшего внимания. Видимо, сарацинская стража в служебном рвении слишком часто и без особой нужды орала на своих соплеменников, так что германцы успели привыкнуть. Только две овчарки, которых выводили из ворот на смену убитым псам, уловив запах несвежей свинины, потянули носами воздух. Но на большее не осмелились.