— Чего тебе? — прошептал я, боясь спугнуть наваждение.
— Ее здесь не будет, — гневно прошипела супруга.
— Это еще почему? — ехидно поинтересовался я.
— Потому, что я так сказала, — привела аргумент Александрова.
— Извини, — улыбнулся я. — Но этого мало.
— А так? — Таня резко вскочила со стула. — Тогда до свидания.
— Вот дерьмо, — я бросил окурок на пол. — Таня, стой.
Жена, бодро шагая к выходу, даже не обернулась. Я догнал ее в несколько длинных прыжков, схватил за локоть и развернул к себе.
— Ты что себе позволяешь?
— А что ты себе позволяешь? Саша, я уже устала от всего этого. Думаешь, вывести меня раз в год из дома — достаточно? Мне это надоело. Если раньше я, хотя бы, получала удовольствие от твоих денег, то сейчас и их я не вижу. Все, до копейки, ты угрохал в этот клуб! Если раньше я могла прийти в магазин, купить себе шляпку, сумочку и туфельки, то сейчас я покупаю сумочку — и все! Денег больше нет!
— Извини, я себе тоже во многом отказываю, — возразил я. — Например, надо заменить заднюю подвеску на многорычажную…
— Тебе мозги заменить надо. Я, в отличие от тебя, на девок не пялюсь.
— Каких девок? Ты бредишь?
— Как это, каких? А эта Мария?
— Извини, девочка, но это моя работа.
— И работай на здоровье. Только без меня.
— Подожди, — я крепче сжал локоть Татьяны. — Чего ты от меня хочешь?
— Чего? — Александрова на секунду задумалась. — Хорошо, если ты пялишься на девок, я хочу, чтобы на меня пялились мужики.
— Не понял? — озадаченно произнес я. — Ты и так одеваешься, словно… в общем, тебе грех жаловаться.
— Я хочу танцевать стриптиз, — супруга капризно указала пальчиком на сцену.
Что же, в чем-то она права. Я дома появляюсь еще реже, если это вообще возможно, денег — кот наплакал, а из всех развлечений у супруги были только деньги. Несправедливо лишать ее столь малого удовольствия. Тем паче, я был уверен, что ничего у Александровой не получится.
— Пес с тобой, — кивнул я. — Иди, танцуй.
Таня забралась на сцену, Кирилл махнул рукой в окошечко аппаратной, полилась мелодия "Dark Night". Поглаживая себя, девушка начала раздеваться в танце. Покачивая своими прелестями, супруга потерлась спиной о столб, скинула с себя топик, сжала ладонями груди. Вскоре, все больше заводясь, она осталась в одних крошечных трусиках.
Если предыдущий танец был слегка пошловатым, то этот был до такой степени извращенным, пошлым до бесконечности, возведенной в степень, что слов просто не было. Татьяна выписывала в экстазе танца такие пируэты, словно намеривалась довести до оргазма не только себя, но и всех присутствующих.