— Ах, вот оно что, — понимающе протянул начальник полиции, — тогда это меняет дело. В нынешнее время, куда ни посмотришь, всюду секреты, тайны…
— Разрешите продолжить?.. Эту операцию нам нужно провести в кратчайшие сроки, именно для этих целей руководство банка подобрало подходящую квартиру.
— Все это весьма интересно, но сначала я должен отвезти все эти деньги в полицейский участок.
— Что?! — невольно выдохнул Гассман.
— Ничего не поделаешь, таков порядок. Только после того, как будет проведено расследование, вы можете забрать свои деньги.
— Как долго может тянуться следствие?
— Полагаю, что не меньше месяца.
— Боже мой! — управляющий схватился за голову. — Здесь только казначейских билетов на сумму около двух миллионов марок! Вы их тоже хотите забрать с собой?
— Разумеется, таков порядок. — Повернувшись к дюжим полицейским, Фишер распорядился: — Ну, чего вы встали? Взялись за сундук и тащите в полицейскую карету!
— Мы поедем с вами, — решительно произнес управляющий.
— Боюсь, что это невозможно. Вы забываете, что это полицейская карета, а не наемный экипаж.
— И что же нам делать?
— Я бы на вашем месте поехал в четырнадцатый полицейский участок. Сейчас туда как раз должен прибыть начальник полиции Рейха господин Вольф. Возможно, что вам удастся убедить его в своей правоте, и он выдаст вам деньги раньше положенного срока.
Полицейские, взявшись за сундук и сгибаясь под его тяжестью, поволокли его к выходу. Управляющий застыл в нерешительности.
— Чего вы встали? — поторопила Луиза. — Быстрее едем в четырнадцатое отделение!
— Вы правы. — Надев цилиндр, Гассман скорым шагом вышел из комнаты. А следом за ним, стуча каблучками, заторопилась Луиза.
У парадного входа стояла полицейская карета, на козлах которой восседал извозчик в сюртуке и с длинной русой бородой. Управляющему показалось, что он уже где-то встречал эти бесноватые глаза. Напрягая память, Эберхард пытался вспомнить, смутно осознавая, что увиденное связано с некоторой опасностью, но в этот момент парадная дверь приоткрылась и из нее, кряхтя, вышли полицейские. Управляющий невольно скрипнул зубами. Дав себе слово не оглядываться, он бодро зашагал к своему экипажу, стоявшему неподалеку, и, распахнув дверь, плюхнулся в кожаное кресло.
— Поехали, черт бы тебя побрал! — распорядился Гассман, и экипаж, тронувшись, тяжело покатил по брусчатке.
В углу комнаты, небрежно сваленные, лежали грудой небольшие разноцветные мешочки. Один из них был слегка надорван, из него просыпалось несколько монет. Наклонившись, Гельмут Вольф поднял с пола затертый кругляш — видно, оброненный в спешке, — повертел его в ладони. На первый взгляд обыкновенный союзный талер, постепенно выводящийся из обращения после объединения Германии. Единственное, что отличало его от настоящей монеты, так это отсутствие рисок на ободке. Поговаривают, что именно Ньютон предложил королю делать на монетах подобные насечки, чтобы отличить настоящие монеты от фальшивых. В какой-то степени это был самый настоящий подарок королю и значительный удар по всем фальшивомонетчикам. Нанесение боковых рисок — весьма деликатный и трудоемкий процесс, требующий значительного профессионализма и специального оборудования, которое королевский монетный двор держал в строжайшем секрете. Так что несколько последующих десятилетий английские короли чеканили свои монеты без боязни, что их осмелится кто-то подделать. А вскоре этот опыт переняли остальные королевские дворы Европы. Прошло немало времени, прежде чем фальшивомонетчики научились производить риски на ободке. Но их насечки были не столь частыми, как у настоящих монет, а зачастую и вовсе выглядели кривыми. Так что фальшивые монеты легко можно было отличить от настоящих. Однако на этом экземпляре риски были частыми, как и подобает, и при этом идеально ровные, из чего можно было заключить, что над деньгами поработал настоящий мастер. Единственное, что отличало эту монету от настоящей, так это чуть меньший вес и светлая поверхность, не характерная для серебра.