— Вот видишь, я же тебе говорила, что меня скоро освободят. Скорее всего, папику удалось доказать мою невиновность.
— Я очень рада за тебя, — с трудом произнесла я, глотая слезы.
— Сейчас сяду в шикарную тачку и поеду в Москву. Отсюда до столицы часов шесть добираться, не больше. По дороге мы с папиком выпьем классного виски, а вечером пойдем в ресторан. Наверное, папик закатит грандиозный банкет по случаю моего возвращения. Ты только не падай духом, Дашуня! Я скоро за тобой вернусь. Я оттрубила здесь семь месяцев. Ты пока сидишь шесть. Ровно через месяц я заберу тебя. За месяц папик обязательно утрясет твой вопрос. Ты мне веришь?
— Верю, — прошептала я.
— Ты только держись, — хлопнула меня по плечу Танька. — Я недолго, подруга. Скоро я за тобой приеду! — Взяв сумку, она направилась к выходу. Остановившись у дверей, обернулась и громко заявила на всю секцию: — Кто Дашку тронет — на воле урою. Узнаю, когда заканчивается срок, и прямо у ворот колонии заживо похороню. Понятно вам, кобылы?!
Когда Танька ушла, девчонки, не стесняясь меня, выматерились, но дальше этого дело не пошло. На Танькино место поселили какую-то «шестерку», которую шпыняли всем отрядом. Я сомневалась в том, что Танька вытащит меня отсюда — ведь это стоит сумасшедших денег! Больно надо папику выкладывать кругленькую сумму за какую-то неизвестную зэчку… В общем, я готовилась провести в этом дурдоме еще два с половиной года.
Без Таньки стало как-то пусто. Я осталась наедине со своими проблемами и душевной мукой. Подруг на зоне я не искала, да здесь их и быть не могло. Таньку послал мне бог, а такие подарки и на воле-то бывают редкостью.
Больше всего меня раздражали женские татуировки, которые девчонки клепали себе с неуемным энтузиазмом. На зоне это называется «набить мастюху». Все бегали в туалет, прихватив с собой тушь и иголку. Главное, чтобы не увидел начальник. Если увидит, то сразу в карцер. Я никогда не понимала, зачем уродовать себя? Почти у всех девчонок было наколото одно и то же слово: «КЛОТ», что означало: «Клянусь Любить Одного Тебя», или «САТУРН», что означало: «Слышишь, А Тебя Уже Разлюбить Невозможно». Ну и чушь!
В один из дней мы с девчонками возвращались с фабрики и присели покурить. Вскоре к нам подошел охранник и сказал:
— Ну что, красавицы, кто из вас хочет выпить?
Все замолкли и опустили глаза, но самая бестолковая радостно согласилась. Он налил ей полный стакан водки из припрятанной под курткой бутылки и протянул посыпанный солью сухарь.
— А покурить нормальную сигарету хочешь?
— Хочу, — пьяно протянула она.