— Слишком поздно никогда не бывает, Энжел, — возразил он, стараясь вернуть себе хладнокровие. — Я сам доставлю тебя назад, домой. Увидишь, уже через несколько недель воспоминания о пережитом подернутся дымкой, утратят остроту, а через несколько месяцев ты даже не вспомнишь, как я выгляжу.
Девушка смахнула набежавшие слезы, медленно приблизилась к мойке и скрестила руки на груди, словно защищаясь.
— Говори что хочешь, Джейкоб Маккендлес, обманывай себя, если это необходимо, но знай, что не все еще позади, далеко не все.
«Не все еще позади, далеко не все». Эти слова эхом отдавались в памяти Джейка, пока самолет, доставивший его и Энжел в Лос-Анджелес, катился по посадочной полосе.
— Как я выгляжу? — с беспокойством спросила Энжел, когда они шли по переходу в аэровокзал.
— Просто отлично, — заверил Джейк, задержав взгляд на золотисто-рыжих волосах, каскадом падающих на одно плечо.
На девушке было белое летнее платье, оттеняющее легкий загар. Она надела свои изящные босоножки и выглядела настоящей горожанкой.
— Нет, — поправился Джейк, — на самом деле ты выглядишь потрясающе.
Они двинулись туда, где теснилась толпа встречающих. Энжел была явно взволнованна, и рука Джейка легко коснулась ее талии и осталась там. В этом прикосновении было что-то невыразимо успокаивающее, и она нашла в себе силы снова оглядеть группу незнакомых людей, лица которых при виде ее засветились улыбками. Послышались приветствия, радостные возгласы. Энжел отшатнулась, прижавшись к Джейку спиной, словно в поисках защиты.
— Все в порядке, — прошептал он ей на ухо. — Это твои близкие.
— Но я их совсем не помню! Я никого не узнаю!
Энжел повернулась. Джейк в его линялых джинсах и спортивной куртке был здесь единственным знакомым лицом. Она узнавала его черты, понимание в его глазах, запах его одеколона. Это отчасти успокоило ее, но и напомнило о неминуемой потере.
— Не важно, главное, чтобы они узнали тебя. А они узнали, сама видишь.
— Им известно, что я… что я все забыла?
— Да. Когда я звонил твоим родителям, чтобы сообщить время прибытия самолета, я упомянул, что у тебя амнезия.
Энжел, ободренная его словами, робко двинулась к незнакомым ей людям.
— Анжелика!
Девушка не узнала тонкую, как ивовый прут, высокую женщину с коротко стриженными рыжими волосами, глаза которой были так же зелены, как и ее собственные. Стоило Энжел ступить за барьер, как она была заключена в объятия. Мать Энжел сменил крупный немолодой мужчина с седеющими черными волосами.
— Девочка моя! — воскликнул Чарлз Уитни. — Слава Богу! Мы уж боялись, что потеряли тебя навсегда!