Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Азалия попятилась и застыла в напряженном ожидании. Тогда он сказал:
— Полагаю, что бесполезно спрашивать у тебя объяснений твоего предосудительного поведения.
— Я… сожалею о случившемся… дядя Фредерик.
Ее голос прозвучал очень спокойно и тихо в сравнении с взвинченным тоном лорда Осмунда.
— Сожалеешь? Это все, что ты можешь сказать? — спросил дядя. — Да как ты смеешь, живя в моем доме, якшаться с китайцами? Где ты познакомилась с этими людьми?
— На борту… «Ориссы».
— И ты бывала у них, прекрасно зная, что я не одобряю таких вещей?
— Они… мои друзья.
— Друзья! — зарычал генерал. — Какие друзья, если они китайцы, тем более здесь, в Гонконге? Ты ведь знаешь, какой пост я занимаю и как я отношусь к попыткам губернатора заигрывать с туземцами?
— Я… с ним… согласна, — ответила Азалия.
Она побледнела, но глаза смело смотрели в лицо дяде, и ничто не выдавало нервного напряжения.
— Да как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? — взревел генерал.
Он размахнулся и ударил племянницу по щеке.
Она пошатнулась, невольно вскрикнула и прижала ладони к лицу.
— И это после всего, что я для тебя сделал! — бушевал генерал. — Взял в свой дом, признал своей племянницей, хоть и стыдился недостойного поведения твоего отца и русской крови твоей матери. — Помолчав, он добавил: — Хотя, разумеется, следовало ожидать, что дитя от такого брака станет якшаться с цветным сбродом и опустится до того, что наденет их одежду и вовлечет меня в скандальное происшествие, которое непременно станет известным даже в Лондоне!
Генерал замолк, переводя дыхание, но гнев продолжал клокотать в нем, когда он заговорил вновь:
— Ты соображаешь, что будут говорить в колонии, когда поползут слухи, что моя племянница, живущая в моем доме, тайком отправилась кататься на какой-то грязной китайской джонке и попала к пиратам? И что, к несчастью, ее спас английский военный корабль? — Он подчеркнул слово «к несчастью». Затем, словно отвечая на вопрос Азалии, продолжил: — Да, я сказал «к несчастью»! Было бы лучше, намного лучше, если бы пираты утопили тебя, узнав, что ты англичанка, либо продали в рабство. Ты этого заслуживаешь!
Генерал говорил с бешеной злобой, он буквально выстреливал в нее словами, словно пулями, и Азалия невольно сделала шаг назад.
Но дядя не унимался:
— Мало того что ты поставила меня в идиотское положение, но еще и осмелилась нарушить условия, продиктованные мной, когда ты явилась из Индии. Ты помнишь, что я говорил?
Азалия попыталась ответить, но губы ее не слушались.