— Сегодняшние игры на лоне природы, — вслух продолжил Пашины рассуждения, чи-тающий мысли, Сухов, — показали, что терять форму чревато.
— Угу, — приколол Павел, скрывая восхищенное недоумение за ехидством, — на твою бы талию балетную пачку, да музыку Петра Ильича к "Лебединому…", ни дать, ни взять — Одетта.
Фёдор, неуловимо подобрав ноги, из положения напольной вазы стремительно взмыл под потолок, нанося хлёсткие шлепки в пустоту по кругу.
— Всё, всё, утихомирься. Насчёт пачки и лебедей забираю. Чем порадуешь?
Сухов провёл ладонью по широкой груди, по плоскому животу, наискось перечёркну-тому — не вся кожа гладкая — длинным шрамом.
— Гадство, старею — вспотел. Погоди немного, ополоснусь. Время терпит.
Он, ссутулившись, убрёл в ванную, а Паша, пока то да сё, разобрал покупки. На свет божий выгрузились два лёгких, удобных комбинезона чёрного цвета, две ветровки с под-стёжкой, пара пар туристических ботинок, чёрные вязаные шапочки-раскатки, охотничьи тесаки в ножнах на ремнях, компасы, пятидесятиметровый капроновый линь и прочая мело-чёвка.
Появился мокрый и непривычно молодой Сухов.
— Ты машину, где оставил? Возле дома? Эт правильно. Ты бы грим того, — подсказал он, постукивая зубами и растираясь полотенцем, — пока вода бежит. Душевно без горячей бодрит, бляха-муха, до посинения.
Паша с радостью полез под душ, предвкушая нормальное человеческое удовольствие от скорого лицезрения в зеркале собственной, на два десятка лет помолодевшей физионо-мии. Смеситель, совершенно лишний по нынешним временам — надёжный, как всё отечест-венное — краны крутились с натугой, ванна порыжела, кафель в потёках. Да и вся квартирка была не ахти. Нет хозяина. Но зеркало отражало. Павел намылил отмытое лицо, отскоблил вечернюю щетину и, протерев зеркало мокрой ладонью, с удовольствием себя осмотрел. Не так плохо, во всяком случае, значительно лучше, чем до того.
— Ты ета, — подал голос Фёдор, — не утонул там? А то чай остывает.
Чудеса: Сухов заварил чай! Сам! Паша, как был в одних плавках, вывалился на кухню и замер на пороге — за столом сидел моложавый широкоплечий человек в чёрном комбине-зоне, перетянутом широким ремнём.
— Хорош! Давненько тебя таким не наблюдал.
— И я тебя. Сидай, хлопец, почаёвничаем с кральками на дорожку.
— А выводы?
— А выводы я тебе за сто километров все выложу.
— Значит, через Уссурийск на Раздольную?
Сухов закинул в рот кусочек баранки, втянул глоток чаю, прожевал.
— Значит, — кивнул он, — наведаемся в затерянный лагерь к неприкаянным душам. Уст-роим сектантам рыбный день.