Беженцы с разоренных островов неизменно сообщали одно: он явился под вечер, с моря, верхом на темном ветре. Его рабы прибыли на кораблях — их видели, однако никто и никогда не видел Волла… На островах было много людей и тварей, служивших злу, и молодой волшебник Фестин, жадный до знаний, не слишком верил сказкам о Волле Беспощадном. «Я защищу этот остров», — думал он, памятуя о своей нерастраченной силе, и возвращался к дубравам и ольшаникам, к песням ветра в их листьях, к рокоту роста в стволах и ветвях, к тронутой солнцем листве и темным грунтовым водам, омывающим корни. И где же они теперь — деревья, его старые товарищи? Неужто Волл уничтожил лес?
Придя наконец в себя и поднявшись на ноги, Фестин дважды взмахнул напрягшимися руками и выкрикнул Имя, которым отмыкались все запоры и отпиралась любая сделанная человеком дверь. Но стены, пропитанные ночью и Именем своего строителя, не отозвались, не услышали. Слово вернулось эхом и отдалось в ушах Фестина с такой силой, что он упал на колени, обхватил голову и оставался в этой позе, пока отзвук не замер в сводах, высившихся над ним. Затем, все еще оглушенный отдачей, он сел и погрузился в тягостные раздумья.
Люди говорили правду: Волл силен. Здесь, на его территории, в стенах заколдованной темницы, его магия устояла бы при любом прямом нападении; сила же Фестина наполовину уменьшилась из-за потери посоха. Но даже такой тюремщик не мог лишить Фестина собственного могущества, способности к проецированию и превращению. А потому волшебник потер виски, теперь болевшие вдвое сильнее, и преобразился. Его тело бесшумно растаяло и превратилось в легкое облачко.
Неспешно, сторожко туман оторвался от пола и устремился по скользким стенам, пока не нащупал стык со сводом — трещину шириной с волос. Он просочился, капля за каплей. Он почти выбрался, когда налетел ветер — горячий, как от печи; налетел и начал расшвыривать и сушить капли. Туман поспешно втянулся обратно в свод, образовал на полу спираль и вновь стал Фестином, простертым на полу и задыхающимся. Для интровертов вроде Фестина превращение чревато эмоциональным потрясением; в сочетании с угрозой нечеловеческой гибели в необычном образе оно по-истине ужасает.
Какое-то время Фестин лежал и просто дышал. Кроме того, он злился на себя. Бежать под видом тумана — расчет исключительно простодушный. Любой дурак знает эту уловку. Наверняка Волл поставил горячий ветер в качестве часового.
Фестин превратился в маленькую летучую мышь, взлетел к потолку, вторично преобразился в тонкую струйку обычного воздуха и просочился в щель.