— Держите свои тайны под семью замками. Вам же хуже, — вдруг остыл Шугачев и занялся картошкой с капустой.
«И в самом деле хуже», — подумал Максим.
В это время в другом доме два человека тоже обсуждали самоотвод Карнача — Бронислав Макоед и его жена, Нина Ивановна. Все было рассказано и обговорено во время обеда. Но и у телевизора, в затемненной комнате, полулежа в низком мягком кресле, Макоед не столько вникал в сюжет и детали постановки венгерской семейной комедии, сколько думал о Карначе, которому не однажды клялся в дружбе, однако в душе считал врагом, слишком часто стоявшим у него на пути.
Нина принесла кофе. Поставила на столик кофейник и чашки. Макоед любил жить красиво и модно, убежденный: тем, что архитектора окружает, на чем он спит, из чего и как ест и пьет, определяется его художественный вкус. Ему пришлось немало потратить сил, чтоб приучить к комфорту Нину, женщину энергичную, умеющую приспособиться к любой жизни, но стихийную, неэкономную — сколько у нее продуктов пропадало, небрежную — раньше ни одна вещь не лежала, не стояла у нее на месте. Теперь знакомые восхищались вкусом, с каким обставлена их квартира. Интерьер — его область, поддержание порядка — дело женщины. Но, в конце концов, и в этом его заслуга. Если бы кто-нибудь знал, каких усилий ему стоило «укротить эту дикую кобылку». Хотя вряд ли и укротил. Черт с ней сладит, с этой настырной бабой, из которой не вышел архитектор, но у которой хватило настойчивости написать и защитить диссертацию и занять место заведующей кафедрой. Зарплата у нее больше, чем у него, и поэтому она держит себя независимо. Где же справедливость? Все получила, всему научилась от него, а теперь задирает хвост, даже пытается командовать!
Нина примостилась в таком же кресле по другую сторону столика.
— Они развелись?
— Кто?
— Герои.
— Черт их знает.
— Ты смотришь или спишь?
— Я думаю.
— О Карначе?
— Я дорого дал бы, чтоб знать, что это: проявление его силы или слабости?
— Считай, силы. Карнач — настоящий мужчина.
— Ты знаешь, какой он мужчина?
— К сожалению, нет.
— К сожалению! Не буди во мне зверя, Нина!
— Ах, какой там в тебе зверь! Заяц. Изредка пьяный.
— Ты меня доведешь своими дурацкими шуточками.
— Мне так хочется тебя довести хоть разок! Но до чего? До чего тебя можно довести? Вот что мне хотелось бы разгадать.
— Ты плохо меня знаешь.
— За двенадцать лет жизни? Не смеши. Притворяйся перед своими коллегами, но не передо мной. Уметь играть — вовсе не значит быть ярким характером.
— Ты себя считаешь ярким характером?
— Не ярким, но бабой с характером, как говорит наш ректор. Про тебя кто-нибудь так сказал?