Ночь перед глазами начинает рассеиваться клоками. Чьё-то лицо, звуки. Я пытаюсь восстановить полосу событий. Надо зацепиться за что-нибудь. Ноль. Ничего. Какая-то агрессия. Мы что-то делали. Да, точно — мы спасались. От чего? Мы спасались от всего. Нам не было места. Не может быть! Как это — не было места? Какого места? Разве нужно искать место? Оно же всегда есть, по определению! Пространство ещё немного раздвигается. Матвей всё ещё тормошит меня. Его глаза блестят. Нет, они просто лучезарны. Или мне кажется это?…
— Дядя Андрей, всё новое, слышите? Всё новое!
Дядя Андрей — это я, что ли? Дикость какая!
— Как ты? — что-то странное с голосом. Кажется, что вовсе нет никакого звука.
— Мы забыли про вас, простите. Все наверху. Там всё новое. Везде всё новое, пойдёмте. Пойдёмте скорей!
— Что новое?
— Всё, всё…
Глаза видят плохо, но это не помеха. Странно, но это совсем не напрягает.
Я теку… Боже, я теку вокруг себя, я вижу своё лицо, полуприкрытые глаза. Стоп! Хотя почему?… Давай. Давай дальше.
Что-то призрачное вокруг. Странной формы предметы в полутенях. Знакомые очертания… Очень знакомые. Да, это Игорь. Вон он застыл в кресле у консоли. Такое впечатление, что его тело свело судорогой. Дальше в креслах дети в странных шлемах, все на своих местах… Но что-то происходит за пределами этой сцены…
— Матвей, ты звал меня? — Мы на круглой макушке капсулы.
— Привет.
— Игорь, я ничего не понимаю! Течение. Течение во всём…
— Мы встречаем Новый Мир.
— Мы что, умерли?
— Думаю, нет. Но обретать себя придётся вновь. Я не знаю как, но дети в восторге.
— А там, в креслах?…
— Нужно вернуться. Я не знал, как всё будет, но это… Там, внизу, часть нас. Мы не можем бросить… Отдайся — и теки с миром. Мы подождём тебя, нам следует вернуться. Учись управлять, нам всем необходимо учиться заново…
— Как мы общаемся сейчас?
— Мы такие, какими привыкли осознавать себя повседневно, и любые другие одновременно, если угодно. Мы здесь, и везде, и там, где ты захочешь. Но будь осторожен. Ты чувствуешь этот белый свет внутри себя?
— Да, и он кажется мне очень знакомым…
— Гул, помнишь? Непрерывный, растягивающий нас в тонкие нити гул.
— Да, кажется…
— Это был он. Это и сейчас он. Нам удавалось оставаться в живых столько, что реконструкция планетарной матрицы коснулась и нас, ведь мы неотъемлемая часть живой ткани и духа Земли. Потеряв сознание от безумных перегрузок и ужаса, мы потеряли его навсегда, я полагаю. Теперь наше сознание — этот свет. Мы все — одно, и всё вокруг нас — одно. Так было когда-то. И теперь снова так. Мы прямо в сердце жизни, ты чувствуешь?