— У вас есть друг? — поинтересовался Джон.
— Постоянного нет.
— А кто-нибудь на примете?
— Да нет. Все они такие нудные.
— А Гай тоже?
— Не без этого. — Она зарделась.
— В таком случае надо поискать кого-нибудь постарше, — улыбнулся Джон.
— Да, — отвечала она, в третий раз глядя на него без тени улыбки на пухлых губках.
Потом разговор перешел на кино и спектакли, на Генри и Мэри, на Норфолк, и все это время Джон лишь вполуха слушал, что она говорит, завороженный ее физическим совершенством. И не то чтобы его так уж влекло к ней — это было скорее некое умиление вроде того, какое он испытал при рождении Тома, его первенца, умиление нежными пальчиками на ручках и ножках. Ничего подобного у Джилли Масколл не было, но, несмотря на грим и наивную агрессивность, перед ним быладевушка в самом цвету. Он видел лишь ее руки, лицо, шею, волосы. Все остальное было скрыто под широкими, похожими на лохмотья модными одеждами. Будь она без них, нагая, возможно, он был бы так же заворожен розовым цветом ее груди или нежной кожей живота, но сейчас он мог только вообразить все это и, вообразив, дал волю фантазии.
Когда подали кофе, Джилли как бы между прочим поинтересовалась, знает ли Клэр, что они вместе обедают.
— Нет еще, — ответил Джон таким тоном, словно просто не успел это сделать.
— Но вы ей скажете?
— А почему бы и нет?
— Вот и я подумала, — поспешила согласиться Джилли. — Я подумала, что мне надо знать на всякий случай — вдруг Генри и Мэри спросят…
— Ну, а чего ради делать из этого тайну? — сказал Джон.
— Вот и отлично.
— Хотя… — Он умолк.
— Что?
— Ну, просто было бы славно вот так снова посидеть. Конечно, если вы не против.
— Конечно, я не против, — произнесла она с намеренным безразличием. — Потому и спросила. Я вовсе не хочу создавать вам проблемы.
— В таком случае разумней будет, если все это останется между нами, — сказал Джон. — А карты на стол выложим, когда нас засекут.
— О'кей, — сказала она. — Меня это устраивает.
В ту субботу рано утром Джона разбудила веселая перебранка детей на кухне внизу. Часы на тумбочке у кровати, когда он открыл глаза, показывали восемь. Судя по всему, Том и Анна сами позаботились о завтраке, так что он повернулся на другой бок и снова закрыл глаза.
Но сон не шел. Раз проснувшись, он потом редко засыпал снова, но, сообразив, что сегодня суббота, чувствовал себя обязанным, как обычно, лишний час поваляться в постели — нежатся же люди на пляже или слушают музыку. Но вместо дремотной бессмыслицы, в которую погружается человек во сне, или ясной работы мысли, какою Джон отличался как юрист, на него волнами накатывали смутная тревога и разные фантазии, связанные с подоходным налогом, заботами по саду и новым автомобилем.