А заклинания? Люди обвиняли меня в тысяче грехов. Когда сажали занозу или видели, как сова бросается на добычу, поминали недобрым словом ведьму. Еще больше наговаривали на мою мать, и она действительно была дикаркой почище меня, гораздо красивее и храбрее. Теленок со звездой во лбу — это, конечно, ее рук дело, как и двойняшки, похожие друг на друга, как пара туфель. Кора рассказывала, как черный петух закукарекал рядом с церковной дверью, поэтому люди взяли и закопали — петуха, а не дверь. Похоронили живьем, и мать слышала, как он отчаянно скребся, когда его засыпали землей. «Его прислал дьявол», — шипели люди.
А позже той ночью Кора вырыла петуха своими сильными руками, но поздно — он был мертв и весь измазан землей. Она похоронила его вновь, но бережно, в лучшем, тайном месте.
Я ненавидела эту историю. Тот бедный петух никому не сделал ничего дурного — он всего лишь был черным. По словам Коры, людям свойственно прятать то, чего они боятся, чтобы оно не могло причинить им вред. Люди стремятся укрыть предмет своих страхов в земле или в море.
— И это помогает? — спросила я ее. — Когда хоронишь то, чего боишься?
Она насупилась:
— Может быть. Только если сделано по справедливости и с открытым, полным надежды сердцем, но в случае с тем петухом все было не так, точно тебе говорю. — Она встряхнула волосами, вздохнула. — Это просто жестокая расправа — печальный конец хорошей петушиной жизни…
Так что те поступки, которые нам приписывают люди, и те, которые мы на самом деле совершаем, — это разные вещи. Я не швырялась заклинаниями. Я никогда не выдирала желудки у кур и не выла на луну. Я никогда не превращалась в птицу, не скользила над ночным озером, не садилась на корабли, чтобы утопить их. Я не целовалась распутно и не ела мертвых младенцев, и у меня нет третьего соска, и мой смех не похож на клокотание бульона, когда он, забытый, выплескивается из горшка, заливая огонь и убивая свой вкус, потому что от долгого кипения появляется горечь. Я не видела будущее в разбитом яйце, не смеялась над убийствами и не вызывала души мертвецов.
Я всего лишь молилась.
«Молиться». Да. Я тоже употребляю это слово. Я молюсь — не в церкви и не по Библии, но, с другой стороны, это ничуть не хуже ваших молитв, ведь мой голос при этом идет из сердца, а не изо рта.
«Дитя дьявола» — так называли меня. «Злобная тварь».
Но вот что я вам скажу, мистер Лесли. Когда впервые я услышала слово «ведьма», Кора вывела меня из лавки за руку в переулок, усадила, вытерла мои слезы и сказала:
— Слушай меня. Единственное зло в мире — это та ложь, что живет в людях, в их гордости, жадности, чувстве долга. Запомни это.