— Потому что ферма ей опротивела, — отвечала Мари.
— Серьезно? В самом деле ферма?
— Ну, вернее, небольшое ранчо. Небольшое в сравнении с колоссальными имениями в Альберте. Во времена юности моего отца, когда франко-канадцы начали скупать земли на западе, существовали неписаные ограничения. Не пытайтесь перещеголять старших. Он часто говорил, что будь его имя Сент-Джеймс, а не Сен-Жак,[34] он был бы сегодня намного богаче.
— Он был владельцем ранчо?
Мари засмеялась:
— Нет, он был бухгалтером, который стал владельцем ранчо благодаря бомбардировщику «викерс». Во время войны он служил пилотом в королевских военно-воздушных силах Канады. Думаю, раз побывав в небесных просторах, он счел бухгалтерию несколько пресноватым занятием.
— Для этого нужен крепкий характер.
— Даже крепче, чем вы думаете. Прежде чем купить ранчо, он продавал чужой скот, пасшийся на чужой земле. Француз до мозга костей — так про него говорили.
— Я думаю, он бы мне понравился.
— Непременно.
Она жила с родителями и двумя братьями в Калгари, пока ей не исполнилось восемнадцать. Тогда она поступила в университет Макгилл в Монреале, и началась жизнь, о какой прежде она ничего не ведала. Нерадивая ученица, предпочитавшая упорядоченной скуке монастырской школы в Альберте скачку верхом, открыла для себя увлекательную работу ума.
— Все было очень просто: прежде я смотрела на книги как на своих естественных врагов, и вдруг оказалась среди людей, которые ими увлекались и наслаждались. Мы говорили без конца. Говорили днем и ночью, в классах и аудиториях, в шумных забегаловках за кружкой пива. Я думаю, именно эти разговоры так меня изменили. Вам это знакомо?
— Я не помню, но понимаю. У меня не осталось памяти о колледже или таких друзьях-студентах, но я уверен, что они у меня были. — Джейсон улыбнулся. — Разговоры за кружкой пива — это довольно сильное впечатление.
Она улыбнулась в ответ.
— И я производила не меньшее. Здоровая девица из Калгари, привыкшая тягаться с двумя старшими братьями, могла выпить пива больше, чем половина ребят в университете Монреаля.
— На вас, должно быть, обижались.
— Нет, просто завидовали.
Новый мир открылся Мари Сен-Жак, в старый она больше не вернулась. Если не считать запрещенных отлучек посреди семестра, продолжительные поездки в Калгари становились все реже. Ее окружение в Монреале расширялось, летние месяцы были заполнены работой в университете и вне его. Вначале она тяготела к истории, потом рассудила, что история формируется в основном экономическими силами — власть и влияние оплачиваются, — и занялась экономическими теориями. И ушла в них с головой.