О отец, ты, кто умер при нападении (?)
О Нанна (отец Лудингирры), ты, кто по злому умыслу был унесен в загробный мир,
Твоя жена — прежде (?) она была супругой, (а) теперь она вдова
[68, с. 199].
Именно из-за этой вечной разлуки живые охвачены печалью и горем:
Их (людей) охватила (?) жалость к той, чья жизнь кончилась,
Они (?) страдают (?), видя, что она лежит (?) подобно золотой статуе —
Тот, кто взглянет на нее; (как) он не опечалится (?)
[68, с. 202],
тем более что загробный мир, «великое внизу» (кур) представляется местом страшным даже для богов, например, для богини Инанны, которая, оказавшись в «стране без возврата», тоже гибнет:
И слабая женщина (Инанна) обратилась в труп,
И труп был подвешен на крюк
[68, с. 188].
Если таким оказывается загробный мир для богини, то каким страшным он должен быть для простого смертного? «Естественно, что при такой перспективе загробного существования вавилоняне воспринимали смерть как абсолютное зло» [61, с. 137]. Поэтому наступление, приближение смерти вызывает нескрываемый ужас, неподдельный страх, звучащий в средневавилонской поэме «О Невинном страдальце»:
Я сражен ударом, я прикончен горем,
Близкая смерть мне лицо прикрыла,
Заклинатель позвал меня — мне не ответить,
Вокруг рыдают, а я без сознания…
[122, с. 219–220, II, стк. 80–85]
Однако эта страшная смерть — удел, судьба человека, бог подземного мира мертвых Нам-тар и есть судьба нам-тар, тем более что, согласно шумерским представлениям, соотношение между жизнью и смертью, живыми и мертвыми регулировал некий принцип «равновесия», которое обеспечивалось «возмещением» каждого живого одним мертвым [126, с. 161 — 169]. Но поскольку в шумеро-вавилонской модели мира судьба, божественное предначертание не наделены абсолютной необратимостью, то не исключается возможность поиска «смягчения» или «улучшения» судьбы, отмеченной печатью негативности и пессимизма смерти. Такой поиск был весьма интенсивным и, судя по плачу Лудингирры, осуществлялся в трех направлениях. Первое связано с надеждой на благоденствие и процветание родных, в чем отчетливо звучит мысль о сохраняющейся связи умершего с его живыми сородичами:
Пусть зачатые тобой дети будут внесены (?) в число вожд[ей (?)],
Пусть (все) твои дочери выйдут замуж,
Пусть твоя жена будет здорова, пусть умножится твой род
[68, с. 202].
Конкретным выражением этой связи был обычай шумеров хоронить умерших членов семьи в своем жилом доме. Второе направление связано с надеждой на сохранение памяти об умершем в грядущие времена:
Пусть твой (жизненный) путь не исчезнет (из памяти),