Разумеется, наслушался подобного и Буян.
Представшая ему ламия была невысокой, по плечо далеко не великану Буяну, рыженькой (совсем, как Гилви), с задорными зелёными глазами. При одном взгляде на вырез её платьица парень невольно сглотнул.
Ламия многообещающе улыбнулась.
— Она тебя проводит, — закончил свою речь щелкунчик. — Проводит до того места, которое вы, Твердиславичи, по недомыслию, именуете Змеиным Холмом. Ручаюсь тебе, змей там куда меньше, чем в тех лесах, что вы почитаете своими.
— Змеиный Холм? — Все мысли о ламии разом вылетели у Буяна из головы. Змеиный Холм! Логово Ведунов и Ведуний! Который уже год шли разговоры о том, чтобы объединить силы всех ближних и дальних кланов с заката, восхода, полудня и полуночи — с тем, чтобы раз и навсегда покончить с рассадником кровожадной нечисти, однако ещё ни разу разговоры эти не воплотились ни во что реальное.
— Это что ж, — пролепетал Буян. — Это что ж, мне к Ведунам идти? Да лучше я сам в болоте утоплюсь!
— Вот дурак! — покачал крошечной головой щелкунчик. — Не утопишься ты. Сил не хватит. Испугаешься перед Великим Духом своим предстать. А к Ведунам придешь — они тебя из-под его власти выручат. Знаю, знаю, что ты сейчас думаешь — небось превратят в слугу своего? Ошибаешься, милок, ошибаешься. Это ты сейчас у Джейаны в слугах ходишь, хотя уже и усы пробились и все такое. Это она тобой вертит как захочет. Ей и Твер-дислав не указ. А про Ставича со Стойко ты не думай. Что ты сделать-то мог? Молнию последнюю метнуть? Не округляй глаза, я не только это про тебя знаю. Ну, метнул бы ты её — и сам бы помер. А прикончила бы она тварь, что на вас напала, не прикончила бы — того ты знать не можешь. Я тебе по секрету скажу, чтобы ты не мучился, — не добил бы ты ее, даже если бы жизнь отдал, в последнее заклятье вложив.
— Правда? — выдохнул Буян. Очень, очень, очень, просто до одури хотелось поверить щелкунчику!
— Ну конечно, правда! — пропела сладким голоском ламия, взмахнув, точно веером, длиннющими ресницами.
— Правда, правда, — кивнул посланец Змеиного Холма. — Ты мне верь. Какой нам резон тебе врать? Слуг у Ведунов, знаешь ли, и так хватает. Врать специально тебе им без надобности. И сам ещё рассуди — кроме как к нам, тебе деваться не к кому. Гномы длиннобородые тебя не примут — на тебе уже наша печать. Как и драгоценные ваши елфы, — насмешливо исковеркал он последнее слово.
Буян опустил голову. Чувство было такое, будто шею душат сразу две петли-удавки: одна Джейаны, другая Ведунов. И деваться некуда. По всем обычаям клана он — трус, и наказание ему одно — смерть. И не оправдаешься уже никак. И не докажешь, что даже третья молния вражину бы не сразила. А к Ведунам идти — тоже страшно! Мало ли что эти двое тут наплетут. Эльфы с гномами? Нет, тут щелкунчик и хотел бы соврать, да нужды нет — даже тех горцев, что просто набеги Ведунов отражали, в Подгорье уже не впускали. Кровь, мол, на тебе да ненависть. С Ведунами гномы разбирались сами, и тот, кто струсил перед тварью чёрных разбойников, мог рассчитывать только на быструю смерть от гно-мьего топора. Про эльфов и говорить нечего. Отродясь не воевали, от войны шарахались, как Ведуны от Джейаниных заклятий. Учитель? Ой, нет, нет, только не это, от стыда умереть — самая лютая казнь! Уж лучше на Джейанином костре. Есть, правда, ещё какие-то города на Светлой реке — слышал, на ярмарке рассказывали — может, туда? Ой, нет, нет, и туда дорога закрыта — Джейана много толковала про тамошних ворожей, больших мастеров прознавать, кто к ним в гости пожаловал. И струсившего перед Ведунами, да ещё и бросившего на смерть своих же товарищей — что там будет ждать? Правильно. Вот это самое, о чем лучше пока и не думать.