От этого боевого клича кровь прильнула к щекам Пера. Ему показалось, будто призыв Натана, пламенный, задорный, адресован ему, Перу, и только ему. Кулак его тяжело опустился на крышку стола и, словно подтверждая прочитанное, он несколько раз громко воскликнул: «Да, да!» Он не забыл ещё, как полковник Бьерреграв в тот злополучный день с издёвкой сказал, что его проект — это наглый вызов уровню технического развития Дании. Ну и пусть! Вызов так вызов!.. Теперь он твёрдо знал, что рождён быть первооткрывателем на своём поприще, рождён растормошить тупое общество, состоящее из апоплексических отпрысков церковного причта. Маленький Ивэн прав. Его ждут. Именно его и никого другого.
Пер встал. Забыв, что наверху, в гробу, украшенном бумажными цветами, ещё лежит тело боцмана, он решительно заходил по комнате, потом вдруг прижал ко лбу кулак, повторяя в такт шагам: «Да-да-да-да».
Ему вспомнилась фрекен Саломон. Он снова увидел её огромные тёмно-карие глаза, их любопытный, дерзкий, почти зовущий взгляд из-под густых ресниц.
До сих пор ему не приходило на ум осуществить свои планы с помощью выгодной женитьбы.
Он слишком полагался на свои силы, да и сама мысль о браке по расчёту казалась ему низкой. Теперь же он начал доказывать себе, что для достижения великой цели нельзя брезговать никакими средствами. Жениться на еврейке? А почему бы и нет? Фрекен Саломон молода, очень недурна собой, и (насколько он мог разглядеть) у неё премиленькая фигурка. Пора забыть детские сказки о том, что счастье нежданно-негаданно сваливается с неба, как выигрыш в лотерее. Нет и не может быть настоящего, надёжного счастья, кроме добытого с бою. Счастье надо догнать, схватить, связать, как дикого зверя, как оленя с золотыми рогами. Счастье достаётся самому ловкому, самому сильному, самому отважному.
Через два дня боцмана торжественно провожали в последний путь. Гроб ещё с вечера выставили в часовне. В день похорон старые друзья дома собрались перед погребением на тихий завтрак. Ровно в двенадцать к дому подъехал экипаж молодого Дидриксена, мадам Олуфсен и старый Бенц сели туда с венками, а остальные отправились пешком на Хольменское кладбище.
Погода была уже по-летнему тёплая. Зеленели кусты среди могил, над памятниками суматошно кружились птицы в любовной игре. На фоне этого солнечного великолепия молчаливая горсточка провожающих — дряхлые старички, которые, опираясь кто на зонтик, кто на палку, медленно, с кряхтением плелись по дорожке в старомодных, изрядно обтрёпанных парадных костюмах, — напоминала скопище призраков. И лишь Пер, замыкавший шествие, гармонировал с весенним возрождением природы. Правда, и его захватила торжественность момента, но власть смерти над его душой рухнула. Когда собравшиеся тесным кольцом обступили могилу и озарённый солнцем гроб поплыл вниз, в мрачную, узкую и холодную яму, Пер вместе с чувством ужаса испытал нечто похожее на блаженство. Ведь он-то ещё принадлежит жизни, свету, и кровь ещё поёт в его ушах и многое сулит. Ещё есть время, ещё есть время!