- Зачем мне тебя зря огорчать? Все равно дело гиблое.
- Но я только и живу затем, чтобы ты меня огорчал. Огорчай меня, пожалуйста!
- Ах, Динни, ты просто ангел!
- Я же говорила тебе, что это - неправда. Ей-богу, и в моих жилах течет настоящая кровь.
- Все это как боль в ухе: трясешь, трясешь головой, и все равно не помогает. Я думал, что напечатаю "Леопарда" и мне станет легче, а, видишь, не помогло. Разве я трус, Динни, ну скажи, я трус?
- Если бы ты был трус, я бы тебя не любила.
- Ну, не знаю... Женщины могут полюбить кого угодно.
- Говорят, нас, женщин, больше всего привлекает мужество. Ну, а теперь я спрошу тебя напрямик: ты мучаешься потому, что сомневаешься в своем мужестве? Или тебе больно, что в нем усомнились другие?
Он горько усмехнулся.
- Не знаю. Знаю только, что больно. Динни подняла на него глаза:
- Дорогой ты мой, не надо! Сил нет на тебя смотреть!
Они постояли, глядя друг другу в глаза, а какой-то старик, слишком нищий, чтобы вникать в свои душевные переживания, попросил:
- Купите спичек, сэр?
И хотя в этот день Динни чувствовала, что близка Уилфриду, как никогда, она вернулась на Маунт-стрит очень напуганная. Перед глазами стояло лицо Маскема, в ушах звучал его вопрос: "Вы слышали, что он сказал, Юл?"
Какая глупость! В наши дни такое столкновение может, на худой конец, окончиться в суде, а Джек Маскем - последний человек, который прибегнет к помощи закона. В прихожей она заметила чью-то шляпу и, проходя мимо дядиного кабинета, услышала голоса. Едва она успела раздеться, как дядя прислал за ней. Он разговаривал с маленьким человечком, смахивающим на терьера; тот уселся верхом на стул, словно жокей.
- Динни, это - мистер Телфорд Юл. Моя племянница Динни Черрел.
Человечек склонился над ее рукой.
- Юл рассказал мне о сегодняшней стычке. Его она беспокоит.
- И меня тоже, - сказала Динни,
- Поверьте, мисс Черрел, Джек не хотел, чтобы его слова были услышаны.
- Не думаю. По-моему, хотел.
Юл пожал плечами. Лицо у него было огорченное. Динни нравился этот забавный уродец.
- Во всяком случае, он не хотел, чтобы это слышали вы.
- Напрасно, это я во всем виновата. Мистер Дезерт предпочел бы, чтобы нас не видели вместе. Это я заставляю его всюду бывать со мной.
- Я пришел к вашему дяде потому, что давно знаю Джека. Он молчит, значит, дело нешуточное.
Динни ничего не сказала. На щеках ее горели красные пятна. Глядя на нее, мужчины, по-видимому, думали, что девушкам с глазами, как васильки, тоненькой фигуркой и каштановыми волосами лучше не попадать в такие переделки. Она тихо спросила: