— Они могут вызвать полицию, а могут и не вызвать, — холодно сказала Лиана. — Что для тебя хуже — я не знаю. Но лучше для тебя — заплатить.
— Сука! — выдохнул Габузов. — Ну ты и сука!
— А я-то тут при чем? — хмыкнула Лиана и отвернулась.
Под веселыми взглядами мускулистых шахматистов Сергей Эдуардович подошел к стойке и швырнул бумажником в невозмутимого бармена.
— Благодарю вас, сэр! — седобородый положил перед собой счет, достал калькулятор, пробежал пальцами по клавишам. — Итого с вас двести восемьдесят восемь долларов шестьдесят пять центов по сегодняшнему курсу Национального Банка.
Он достал купюры из бумажника Габузова, быстро разложил на две неравные кучки, большую положил в ящик кассы, меньшую возвратил в бумажник, присовокупив две мятые греческие бумажки и несколько монет.
— Сдача в драхмах, сэр. Желаете копию счета?
— Желаю! — заявил Габузов. — Предъявлю в суде!
— Прошу вас, сэр! — бармен приложил к бумажке фиолетовую печать и отправил в бумажник вслед за купюрами. — Не желаете ли чего-нибудь еще?
— Не желаю! — рявкнул Сергей и бросился наверх.
Оказавшись в номере, он побросал в сумку те свои вещи, которые успел оттуда извлечь, и вышел, хлопнув дверью.
— Р-развели! — злобно рычал он, перескакивая через ступеньки. — Развели, как лоха последнего! Я еще до вас доберусь! Не знаю как — но доберусь!..
* * *
Однако это было еще не всё. В холле его встретил господин Пападакис собственной персоной.
— Кирьос Габус… — начал он.
— Паспорт мой пожал-те! — рявкнул Габузов, не размениваясь на политесы и иностранные языки. — Паспорт, ферштейн?! Съезжаю я от вас, гниды позорные! Счастливо обосраться!
Но вместо паспорта Пападакис выдал ему очередную бумажку.
— Это еще что за хрень? Сказано тебе — паспорт гони!
Он перегнулся через стойку и попытался дотянуться до тощей шеи Пападакиса, но взявшиеся неизвестно откуда Костас с напарником отодрали его от стойки, протащили через холл и бросили в кресло.
Один остался сторожить пленника, глыбой нависая над вжавшимся в кресло Габузовым, а другой бросился куда-то и через несколько минут возвратился, ведя с собой Лиану. В руке она держала бутылку с яркой этикеткой.
— Снова ты, Сереженька? — кривя рот, проговорила она, и Сергей понял, что бывшая соотечественница пьяна в стельку. — Опять бузишь?
— Спроси, чего им от меня надо! — выкрикнул Габузов.
— А всё того же. Того же самого, голубь мой. Заплати за проживание — и катись на все четыре.
— За какое еще проживание?! Я этому хорьку лысому днем двадцать долларов дал!
— Маловато, Сереженька, маловато.
— Маловато! — Сергей Эдуардович вскочил как ужаленный, но был тут же возвращен в кресло самым неделикатным образом. — Но в бумажке, что я подписавал было черным по белому «две тысячи драхм». Это меньше десятки, а я двадцать…