Она начала другую балладу: «Я знаю, куда я иду, и знаю, кто идет со мною. Я знаю, кого я люблю, а милый знает, кто будет его женою. Говорят, что он черен, как грех, но по мне он красивее всех…» Она вдруг бросила палитру и кисти и ушла в кухню.
— Джоан! Я умираю с голоду!
Она засмеялась, но смех закончился рыданием. Справившись с собой, она ответила:
— Ладно. Сейчас приготовлю что-нибудь.
Когда дразнящие запахи донеслись из кухни, я встал, оделся и снял простыни. В ящике было чистое белье, и я приготовил ей свежую постель.
Она тут же все заметила.
— Ты, вероятно, плохо спала… и глаза красные. Диван тебе не годится.
— Это не из-за… — начала она и замолчала. — Давай поедим.
— Тогда в чем же дело?
— Ни в чем. Замолчи и ешь.
Я послушался.
Она смотрела, как я доел все до крошечки.
— Ясно — ты чувствуешь себя лучше!
— О да! Гораздо. И это все ты.
— Ты не собираешься ночевать здесь сегодня?
— Нет.
— Ты можешь попробовать лечь на диване, — произнесла она ровным голосом. — Я бы хотела, чтоб ты остался, Роб.
Неужели ее нежные песни, и то, что она плакала в кухне, и ее нежелание отпустить меня — все это могло означать, что она вдруг почувствовала… И наше родство мешает ей больше, чем она привыкла думать. Если с ней происходило как раз это — покидать ее нельзя.
— Ладно, — улыбнулся я. — Я остаюсь. На диване.
Она сразу оживилась и рассказала мне, как выглядела по телевизору скачка и последовавшее за ней интервью.
— В начале передачи он заявил, что появление твоего имени на табло кажется ему ошибкой. Он слышал, что тебя нет на ипподроме. Я даже начала волноваться, что ты все-таки не доехал. А после вы были похожи на закадычных друзей. Когда стояли рядышком и его рука лежала у тебя на плечах. И ты улыбался ему, так, будто в его глазах сияло солнце дружбы. Как тебе это удалось? Он же пытался тебя подколоть, правда? Мне так показалось. Но, может быть, из-за того, что я знала… — Она замолчала на полуслове и совершенно другим, трезвым, деловым тоном спросила: — Что ты собираешься с ним сделать?
Я сказал. Она была потрясена:
— Нет, ты не сможешь! — (Я только улыбнулся). Она вздрогнула. — Мда, не знал он, на что идет, когда взялся за тебя.
— Ты поможешь мне? — спросил я. Ее помощь была бы очень существенна.
— Может, ты передумаешь и обратишься в полицию?
— Нет, нет и нет!
— Но то, что ты задумал… это… сложно и потребует большой работы. А вдобавок и дорого.
— И все же… Ты проведешь для меня этот разговор по телефону?
Она вздохнула:
— А ты не думаешь, что смягчишься, когда заживут все ссадины?
— Надеюсь, что нет.