— Какого черта тебе вздумалось оставлять здесь все это? — едва выговорил он. — Удивительно, что их не свистнули вместе с машиной.
— Это все северо-восточный ветер. Понимаешь, это как у лунатиков, — ответил я серьезно. — Вечно я совершаю какие-то безумные поступки, когда дует северо-восточный ветер.
Он перенес пиджак и пальто в такси. Затем рассовал все мелкие вещички в карманы моих брюк, а часы Сунул мне в руку.
— Можешь дурачить кого-нибудь другого, приятель! Но ты же весь день выглядел, как еле-еле подогретый покойник. Нет, все это как-то связано… Потом, новые перчатки… ты же их обычно не носишь. Что стряслось, старина?
— А ты задумайся над этим, если у тебя нет дела поинтереснее, — дружелюбно ответил я, садясь в такси. И указал глазами на его шикарную милашку.
Он засмеялся, махнул рукой и пошел усаживать ее в «мини-купер».
Водитель такси ставил на трех победителей и был в добром расположении духа. Он довез меня до Джоан и даже не ворчал, что пришлось дать крюка. Когда, расплачиваясь, я щедро сунул ему на чай, он спросил:
— Вы тоже выиграли?
— Да. Образец.
— Забавная это штука. Я и сам ставил на него, раз вы сказали, что не всякому слуху верь. И вы оказались правы. Этот парень, Финн, вовсе не выдохся. Он сказал, как дьявол. Думаю, он еще вернет мне мои деньжата.
Глядя, как исчезают огни его машины, я был до смешного счастлив. И спокоен. Победа в этой скачке стоила всех нечеловеческих усилий. Таксист, не зная, с кем говорит, одарил меня сознанием, что я снова котируюсь у британской публики.
Но сутки, самые утомительные в моей жизни, еще не кончились. Моя заботливая кузина привезла своего доктора к себе. И меня уже ждал грубоватый шотландец с мохнатыми бровями и тройным подбородком. Ни он, ни Джоан не обратили внимания на все мои протесты. Меня усадили на стул и сняли всю мою одежду. Затем размотали с запястий пропитанные кровью повязки. И комната закружилась — как раньше Аскот, а я скатился на пол, в состоянии, близком к обмороку.
Шотландец поднял меня, водворил на стул и велел быть мужчиной.
— Вы же потеряли всего лишь капельку кожи, — пояснил он сурово.
Я слабо засмеялся, но и это не произвело на него впечатления. Это был невеселый тип. Когда я наотрез отказался отвечать, что со мной случилось, он поджал губы, так что все его подбородки затряслись. Но он умело забинтовал меня и дал болеутоляющие таблетки. А уж после его ухода я улегся в постель и провалился в небытие.
Почти весь следующий день Джоан посвятила живописи. Когда я наконец проснулся, часа в четыре, — она тихонько напевала у мольберта: грустная шотландская баллада, мягкая и печальная. Я лежал с закрытыми глазами и слушал. Если она заметит, что я проснулся, то замолчит. Ее голос звучал идеально даже на самых низких нотах. Настоящий представитель семейства Финнов — ничего не делает вполсилы.