Я уселся на высокий табурет перед стойкой. Бармен не обратил на меня внимания. Он переругивался с крашеной блондинкой и ее ярко-рыжей подругой, сидевшими у другого конца стойки, рядом с крупным молодым человеком в пальто из искусственной шерсти.
— Значит вам еще виски? — презрительно ухмыляясь, спросил бармен. — По-вашему, мне только и дела, что подавать вам виски? А вы знаете, что к вечеру я могу думать только о своих ногах? Они так болят, что не дают мне покоя…
— А ты налей руками, — визгливо произнесла крашеная блондинка.
Ее приятельница захихикала, а сидевший между ними молодой человек обнял обеих за плечи и привлек к себе.
Брюхо у бармена, полного, высокого и седоволосого мужчины, свисало над поясом и колыхалось при каждом движении.
— Генри, тебе следовало бы похудеть, — продолжала блондинка. — Тогда тебе было бы куда легче стоять на ногах.
— Ладно, ладно, — проворчал бармен. — Вы просили выпить, и вы получите выпивку. Однако предупреждаю, что виски здесь ничем не лучше помоев из канализации. — Говоря это, он налил три бокала из бутылки без ярлыка.
— Тебе-то это, конечно, известно, Генри, — заметила блондинка.
— Еще бы! Виски для меня — что молоко матери для младенца. — Я постучал по стойке четвертаком.
— Кто-то там проявляет нетерпение, — заявил Генри. — А когда у меня клиенты проявляют нетерпение, я начинаю нервничать и тогда вообще ничего не могу делать.
— Бутылку пива, — сказал я.
— Нет, вы только взгляните на мою руку, — продолжал Генри. — Она дрожит, как листочек. — Он вытянул перед собой огромную грязную лапищу и улыбнулся. — Значит, вам пива?
— Да, если ваше заведение еще не обанкротилось.
Бармен достал из холодильника бутылку пива, откупорил и толкнул ко мне.
— Что с вами, — недружелюбно спросил он. — Лишены чувства юмора?
— Растерял его в другом месте… Можете вернуться к своим дружкам и продолжать забавлять их.
— Видно, вы впервые в нашем городе, если не понимаете, как мы тут разговариваем.
— Ничего, я быстро выучусь. Я способный.
— Что-то незаметно.
— Скажите, а у вас подаются стаканы к пиву? Я не возражал бы против стакана.
— Может быть, вам подать еще маслины или вишни?
— А вы просто обмакните палец в стакан, когда будете наливать пиво.
— Можете налить себе сами.
Я взял бутылку и стакан и сел за столик у стены. За соседним столиком, перед стаканом пива, сидел старик. Лицо у него заросло щетиной — седой на щеках и верхней губе и грязно-серой на шее с обвисшей кожей. Когда я налил себе пива и поднес ко рту, он поднял свой стакан и подмигнул мне.
Я вежливо улыбнулся в ответ и тут же пожалел об этом, ибо старик поднялся и направился ко мне. Бесформенное, поношенное пальто висело на нем, как на вешалке, а двигался он словно мешок с тряпьем. Кряхтя, опустился на табуретку, положил на стол дряхлые руки и, наклонившись ко мне, противно улыбнулся, обнажив беззубые десны. От него пахло пивом и старостью.