Джеймс посторонился, чтобы дать мне войти первым. Потом плотно прикрыл дверь и весьма агрессивно вскинул на меня глаза:
— Похоже, — заявил он без всяких предисловий, — что вы утратили кураж.
В кабинете было тихо до жути. Лишь слегка потрескивал огонь, и слышалось, как в ближайшем деннике лошадь била копытом. Я смотрел на Джеймса, а он на меня. Молчание длилось долго.
— Никто не может винить человека за то, что он утратил мужество, — произнес Джеймс вовсе необязательные слова. — Но тренер не может держать у себя жокея, с которым это случилось.
Я все еще молчал.
Он подождал несколько секунд и продолжал:
— Вы продемонстрировали все классические симптомы… Тащились в хвосте, останавливались без всякой причины, ни разу не набрали скорости, чтобы хоть разогреться, «подзывали кэб»… И чтобы не свалиться, держались сзади, — вот ваш новый стиль!
Я слушал ошеломленный.
— Помните, я обещал вам, что если услышу относительно вас какие-нибудь слухи, то прежде чем им верить, постараюсь убедиться в их справедливости?
Я кивнул.
— В прошлую субботу несколько человек выразили мне сочувствие, потому что мой жокей утратил кураж. Я не поверил. Но с тех пор внимательно наблюдал за вами.
Онемев, я ожидал казни. Да, эту неделю я участвовал в семи скачках и пять раз пришел последним.
Он тяжело опустился в кресло у камина и приказал раздраженно:
— Да садитесь же, Роб. Не стойте там, молча, как сраженный бык.
Я уселся и уставился на огонь.
— Мне казалось, вы будете отрицать это… Значит, все это правда?
— Нет.
— И это все, что вы можете сказать? Что с вами случилось? Вы должны дать мне хоть какое-то объяснение.
— Объяснить не могу, — произнес я с отчаянием. — Но каждая лошадь, на которой я скакал за последние три недели, будто окунула копыта в патоку. Все дело в лошадях… А я все тот же. — И сам почувствовал, что звучит это неубедительно.
— Вы несомненно потеряли свой настоящий стиль, — медленно говорил он. — Возможно, Баллертон прав…
— Баллертон? — переспросил я резко.
— Он постоянно твердил, что вы вовсе не так хороши и что я слишком быстро вас поднял — сделал основным жокеем, хотя вы к этому еще не готовы. А сегодня он самодовольно повторял: «Я же вас предупреждал!» Он так доволен, что ни о чем другом и говорить не может.
— Мне очень жаль, Джеймс.
— Может быть, вы больны или с вами что-нибудь случилось? — спросил он, раздражаясь.
— Нет.
— Говорят, вас напугало то падение, когда лошадь прокатилась по вас. Но вы были в порядке, верно? Я помню, вы лишь слегка чувствовали себя больным, но ничуть не казались испуганным.