Я припустил в гору, к ближайшему домику. Помню, что дом был номер два. Цифра написана на эмалированной табличке над воротами. Я постучал в калитку. Никто не ответил. Я забарабанил ногой. Тоже тихо. Тогда я полез через забор.
От ворот шла дорожка, посыпанная речным песком. Я подошел к крыльцу, постоял минутку, постучал.
— Чего басурманишь? — раздалось сбоку, со стеклянной веранды. Там стояла старушка.
— Ну-ка, дай воды! — грубо сказал я.
— Вода внизу.
— Чего внизу?
— Колонка с водой внизу, на улице. Подними ручку и напьешься, чем через забор лазить.
— Не твое дело, — сказал я. Я был очень злой в этот момент, потому что подумал: «Бабка дожидается, когда придет враг».
— Ваши тоже уходят? — спросила старушка.
— Не твое дело!
— Мои-то ушли, — сказала она. — Я-то побоялась идти — ноги больные. И куда идти? Помру по дороге. Страшно сидеть одной. Постой, басурман, не лезь через забор, открой калитку-то. Ладно, иди сюда, напою. Ой, басурман, ой, басурман!..
— Я не себе, я для раненого, — сказал я.
— Где же он, раненый твой? Куда ты его дел, басурман?
— Тут! Машина застряла. Ему плохо стало. Воды приказали принести.
Старушка заторопилась к калитке. Она шла по дорожке, хватаясь руками за стану дома. Я отбросил щеколду, которой затворялась калитка, распахнул калитку и сбежал с бугорка вниз, к водопроводной колонке, чтобы наполнить флягу водой.
Военврач был в кузове, он держал шприц в руке — видно, только что сделал укол Фролову.
Приковыляла старушка.
— Начальник, оставь его мне, — предложила она.
— А если придут? — Военврач кивнул в сторону города.
— Скажу: племянник. Как звать-то?
— Илья… Фролов.
— Чего попусту брехать? — заволновалась старушка. — Берите его, несите прямо в дом. Будем на пару куковать, полторы калеки с половиной. Люди, люди, стойте, идите сюда, подсобите в дом отнести.
Подошли какие-то женщины, сложили у машины котомки, открыли борт машины, осторожно сняли Фролова, понесли на шинели в дом старушки.
Со стороны Петровского спуска донесся рык мотора. Легкораненые, что сидели вдоль бортов, вскочили на ноги, заволновались.
— Танки! — сказал кто-то из них.
Мимо проходила группа красноармейцев во главе с сержантом.
— Танки! — закричал сержант, и бойцы рассыпались вдоль канавы.
У моста тоже услышали лязг гусениц. Люди куда-то побежали. Я увидел зенитное орудие, оно стояло за трамвайным павильоном. Ствол у него дрогнул, медленно упал вниз, одновременно разворачиваясь в сторону Петровского спуска. Но по тому, как по спуску катился поток беженцев, можно было догадаться, что идет наш танк, — не было паники. Она возникла через несколько минут, когда со стороны Гусиновки выскочили два немецких штурмовика.