Та выслушала торопливые рекомендации врача и быстро принялась ставить Катюхе систему. Я видел, что ее рука уже посинела от многочисленных инъекций, что на венках ее синие точки от игл, и щемящее чувство жалости наполнило меня.
— Слушайте… — Я надвинулся на врача. — Если с моей дочерью что-нибудь случится, я вас всех просто посажу! Имейте в виду!
К подобным угрозам я раньше никогда не прибегал, но сейчас состояние мое было просто на грани. Врач покосилась недовольно и сухо произнесла:
— Мы все делаем, как положено. Выйдите, прошу вас, если желаете добра дочери!
— Пойдем! — Ольга потянула меня за рукав.
Мы вышли из палаты. Я чувствовал, что голова у меня идет кругом. От ощущения собственного бессилия хотелось выть волком. Там, за дверью, лежала моя дочь, и ей было плохо, а я ничем, абсолютно ничем не мог помочь! Это было ужасное состояние. Я готов был наплевать на службу и все свои обязанности, даже если бы знал, что мне грозит увольнение. Но разум все-таки победил: я понял, что мое пребывание здесь все равно ничего не даст.
— Ты останешься? — спросил я Ольгу, и та кивнула.
— Я тоже, — сказал я, однако заведующая палатой интенсивной терапии запротестовала:
— Остаться разрешаем только кому-то одному! И то в качестве исключения! Да не смотрите вы на меня так! Вы все равно ничем не поможете, только мешать будете. Договоритесь: пусть до утра жена сидит, а потом вы ее смените. А то вместе упадете тут от недосыпа! Мне еще не хватало с вами возиться!
Конечно, в ее словах было рациональное зерно. И я, прислушавшись к голосу разума, согласился. Сколько раз потом я жалел о том, что позволил вот так выпроводить себя из палаты в тот момент! Хотя и понимал, что все равно ничем не мог помочь дочери…
— Я приеду в восемь утра, — сказал я Ольге.
Та кивнула и крепко сжала мою руку на прощание.
Дома я долго не мог уснуть, ворочался, и даже предыдущая бессонная ночь в квартире Астахова, поездка в Старорусский и целая череда дальнейших событий, отнявших у меня массу сил, не привели к полноценному сну. Я лишь периодически проваливался в какую-то пустоту, почти сразу выныривая из нее и вздрагивая. На душе было очень тревожно.
Под утро раздался резкий звук, я в который раз дернулся и резко сел на постели. Звонил телефон. Взяв его с тумбочки, я увидел имя «ОЛЬГА». Быстро нажав кнопку соединения, я услышал глухие рыдания.
— Что такое? — почувствовав неладное, вскричал я.
— Андрей… — сквозь рыдания говорила жена. — П-приезжай… Скорее!
— В чем дело? — уже в голос заорал я.
— Катя умерла… — выдавила Ольга, а дальше ее голос утонул в рыданиях.