— Два…двадцать, — Скорпиус покачал указательным пальцем и прислонился спиной к стене.
— Хва..тит, я уж не могу… — пожаловался Альбус, выпрямляясь.
Весело переговариваясь и подначивая друг друга отцовскими словами, они добрались до подземелья.
И поняли, что о хорошем настроении можно забыть. Здесь никто не разделял их веселья.
Младших разогнали по спальням, старшие сидели в гостиной, но уже никто не праздновал. Чарли Нотт придирчиво изучал сосуд с изумрудами в углу гостиной. Близнецы Забини заняли место возле камина, устроившись в одном кресле. Адель вызывающе положила длинные ноги на подлокотник, позволяя мантии сползти и обнажить стройные ноги в короткой юбке. Она рассеянно вертела в руках бокал на длинной изящной ножке, наполненный красным вином. Дина Дурсль забилась в угол большого зеленого дивана и тихо сидела, обняв руками колени. Эдвард Пьюси сидел на другом диване, закинув ногу на ногу и раскинув руки, не позволяя никому сесть рядом. Остальные расположились кто на креслах, кто прямо на ковре перед камином.
— Герои дня, — презрительно кинула семикурсница Миранда Блэк, и все тут же повернулись в сторону вошедших.
— Сколько? — осведомился Альбус, прикидывая успеют они или не успеют добраться до спальни, прежде чем на них обрушится общественный гнев.
— Двадцать пять, Поттер, — произнес Чарли и с интересом посмотрел на Пьюси, ожидая его решения.
Малфой и Поттер переглянулись. Одновременно фыркнули, понимая, что отцы все-таки нашли компромисс.
— А им смешно, — сказала Адель и подошла к Альбусу. Тот вздрогнул, почувствовав ее дыхание на щеке, но ничего не сказал.
— Вы должны вернуть баллы факультету, — сказала Миранда,.
— Я не знаю, как вы это сделаете, — добавил Эдвард, но через две недели баланс должен быть восстановлен. Иначе…
— Иначе что? — холодно спросил Скорпиус.
— Тебе лучше не знать, — оскалился Нотт. Остальные подержали его одобрительным гомоном.
— Ну здравствуй, Слизерин, — с чувством сказал Альбус, — давно не виделись.
Глава 4. Предзнаменования
Если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил Драко Малфоя, чего тот боится, то, задумавшись на пару секунд, он бы ничего не ответил: Малфои должны уметь держать лицо и скрывать эмоции. Однако мысленно он бы на этот вопрос ответил. Больше всего Малфой боялся за сына. Так уж получилось, что Скорпиус стал воплощением всех его стремлений, словно Драко хотел увидеть, понять, какой могла бы быть его жизнь в Хогвартсе, если бы не проклятая война, не идеалы отца, вбитые в голову еще с детства, и не только фигурально.