Хотя Деверил дал ей понять, что не помнит владелицы карты, Сесили почудилось, что в его взгляде мелькнуло выражение понимания. Возможно, он догадался, что она присвоила танцевальную карту Амелии. Но через секунду это выражение исчезло — по какой-то неведомой Сесили причине сэр Алек решил не разоблачать ее маленький обман.
Деверил вновь улыбнулся девушке и предложил руку:
— Идем танцевать?
Она положила руку на сгиб его локтя.
Лукас прислонился к колонне в бальном зале Бьюли и молча смотрел, как мисс Сесили Херстон во второй раз проплывает мимо него, опираясь на руку лорда Деверила. Он наблюдал, как за последние два часа она танцевала со множеством неженатых мужчин. Днем на Брутон-стрит ее темные кудри скрывал уродливый капор, но сейчас они были уложены в красивую прическу, привлекающую внимание к ее высоким скулам и зеленым глазам. Унылое серое одеяние, в котором она пыталась войти в Египетский клуб, сменил вечерний наряд — кремовое платье с завышенной талией, подчеркивающее ее женственную фигуру. Только евнух мог бы не обратить внимания на молочно-белую грудь, поднимающуюся над корсажем платья, а Лукас евнухом не был. Он улыбнулся, вспоминая, какой взгляд послала ему мисс Херстон в начале вечера. Наверное, днем он был с ней чересчур резок. Он пожалел об этой своей вспышке почти сразу же, как только они разошлись в разные стороны. В конце концов, она может ничего не знать об обстоятельствах исчезновения его брата во время последней экспедиции своего отца в Египет. Глядя, как мисс Херстон смеется над какой-то шуткой Деверила, Лукас снова подумал, что если она сама не смогла участвовать в экспедиции, то никак не может знать, что в действительности произошло с Уиллом. Он повертел в руке бокал с приторно-сладким пуншем и уставился на нее так, словно мог прочесть в нем ответ, как в чайной гуще. Но напиток ничего ему не объяснял, как и те странные слова, которые его брат зачеркивал и перечеркивал в своих письмах домой из Египта. В самих этих каракулях и в том, в каком порядке они встречались в письмах, причем в письмах не к кому-нибудь, а к матери, не знающей иностранных языков, было что-то не дававшее Лукасу покоя. По сути дела, эти письма были единственной причиной, по которой он сегодня утром отправился в Египетский клуб. Он надеялся, что там его направят к какому-нибудь ученому, разбирающемуся в. подобных вещах. Но, как и Сесили, Лукас не смог попасть внутрь. Швейцар сказал, что в клуб допускаются только его члены и в настоящее время вступить в клуб нельзя. Лукас поинтересовался, когда ограничения будут сняты, на что получил ответ, что такие сведения не подлежат разглашению. На строгого стража не произвел впечатления даже герцогский титул — с этим явлением Лукас столкнулся впервые с тех пор, как стал герцогом.