Однако Алекс пропустил замечание друга мимо ушей.
— Так ты подпишешь документы? — нетерпеливо спросил он.
Кресуэлл помолчал, глядя на него в упор.
— У тебя есть чувства к ней? — внезапно спросил он, нарушая молчание.
Алекс замотал головой.
— Ты уверен?
Кресуэлл буравил Алекса испытующим взглядом.
— Как ты можешь задавать подобные вопросы, зная, что сделала со мной Шарлотта?
— Не забывай, что все это происходило на моих глазах. Я прекрасно помню твое состояние.
Алекс вздохнул:
— Это было давно.
Ему не хотелось копаться в прошлом. Он преодолел его и больше не желал к нему возвращаться. Зачем Кресуэлл ворошит былые события?
— Господи, старина, да ты…
— Черт возьми! Ты можешь оставить меня в покое? — взорвался Алекс. — Если хочешь знать, то, когда я впервые увидел сына, мне хотелось свернуть ей шею!
Нет, он не мог и не желал ничего чувствовать к ней!
— И, несмотря на неприязнь к Шарлотте, ты готов жениться на ней?
Алексу не нравился проницательный взгляд друга. Его раздражало, что Кресуэлл слишком хорошо знает его. Во всяком случае, считает, что знает.
— Я делаю это ради сына. Разве ты на моем месте не поступил бы так же?
Кресуэлл выпрямился, и теперь его сине-зеленые глаза оказались на уровне глаз Алекса.
— Пожалуй, поступил бы, — согласился он.
— Значит, ты выполнишь мою просьбу?
— Выполню. Я сделаю это ради твоего сына. — Его губы скривились в усмешку. — Если бы не вы с Радерфордом, мы с Элизабет, пожалуй, так и не поженились бы. Поэтому я перед тобой в долгу.
Алекс слабо улыбнулся:
— Какие могут быть долги перед друзьями?
Алекс наведался к Шарлотте только через два дня. Честно говоря, она была в недоумении от того, что он так долго не приходил. Ей казалось, что Алекс игнорирует сына, несмотря на угрозы забрать его.
В последнее время она часто смотрела из окна на подъездную дорожку, ожидая появления Алекса. Шарлотта страшилась его визита и одновременно с нетерпением ждала его. Алекс вошел в ее мысли, его образ постоянно преследовал Шарлотту. Она чувствовала себя глубоко несчастной из-за неопределенности своего будущего.
К счастью, удрученное настроение матери не передалось Николасу. Сынишка чувствовал себя превосходно, он целыми днями играл и бегал наперегонки со своими кузинами и кузеном. Но Шарлотта знала, что скоро придет время, когда ей придется рассказать ему об Алексе, об их родственных связях. И это будет нелегкий разговор, по крайней мере, для нее. Николасу было всего лишь четыре года, но он, как и большинство детей, умел задавать трудные вопросы.
«Мама, а у меня есть папа?» — это Николас спросил в три года.