— Холи-о, — спросила Мардж, — ты, кажется, знаешь врача, который может выписать рецепт?
Холи-о помотал головой, словно говоря «нет».
— А что?
— Мне нужно немного дилаудида[32], если можешь достать.
— Зачем? Что-нибудь болит?
— Просто хочу попробовать.
— Попробовать? — Кажется, Холи-о такое желание показалось очень странным. — Ты что, Мардж, употребляешь?
— Просто я подумала, что хорошо бы забалдеть, — ответила Мардж.
— Забудь об этом, — сказал Холи-о. — Лучше уж гуляй налево. Мужу не обязательно все знать.
— Интересно попробовать дилаудид, — сказала Мардж. — Я могу достать долофин, но думаю, дилаудид позабористей.
— Долофин — это мерзость, — сказал Холи-о. — Это же метадон. Он тебя убьет. Героин и то лучше.
— Не хочу иметь дело с этими людьми. Во всяком случае, не сама.
— Чего их бояться? — засмеялся Холи-о. — Обыкновенные ребята.
Вместе с Ровеной, вернувшейся из туалета, они продолжали ждать, когда появятся те, кто должен был за ними прийти.
— Ну как, понравилось тебе в Нью-Йорке? — спросила Ровена Мардж. — Расскажи.
— Не помню, — ответила Мардж. — Я уж и забыла, что была в Нью-Йорке.
Кто-то вошел в вестибюль и негромко постучал в металлическую дверь; Холи-о осторожно открыл, держа наготове дубинку. Это был парень Ровены; они вместе с ней снимали квартиру на Ной-стрит. Звали его Фродо.
— Господи, ну и запашок тут у вас! — сказал Фродо Холи-о.
Ровена пошла ему навстречу.
— И впрямь пахнет, — подхватила она. — Я это первым делом замечаю, как прихожу.
Фродо хихикнул:
— Воняет как в зоопарке. Как в обезьяннике.
Холи-о насупил смуглый лоб.
— В другой раз, — сказал он Ровене, — дожидайся своего дружка на улице.
— Не хотел тебя обидеть, — сказал Фродо.
Когда они ушли, Мардж направилась к запасному выходу на автостоянку. Холи-о крикнул, чтобы она вернулась.
— Я могу дать тебе несколько доз, — предложил он. Посмотрел на нее, как на ребенка, и спросил: — В каком виде предпочитаешь?
— Не знаю. Наверно, таблетки.
— Ладно, Мардж, — добродушно сказал он.
У него все было с собой, в кармане. Он вытряхнул из пластиковой коробочки четыре таблетки ей на ладонь.
— Это будет стоить тебе двадцатку. Расплатишься в пятницу.
Он завысил цену, чтобы Мардж была у него в долгу.
— Дауд это любила, — сказал он. — Очень любила.
Голос у него стал низким, глаза блестели. Мардж, благодарно улыбаясь, смотрела на него. Это было совращение. Дурь породит некую сдержанную холодную близость; будут долгие нежные разговоры, и сопли, и светящиеся пузырьки, безмолвно поднимающиеся во тьме сознания.
— Она и девочек любила, да, Холи-о?