Господи, ну и много же их здесь, подумал он.
Он с самым скромным видом маневрировал между столиками, стараясь никого не задеть и чтобы его никто не задел, но негры, казалось, видели только убийство в его душе. Недоверчивый народ.
Зайдя в будку, он прижал дверь ногой и пролистал телефонную книгу. Он не помнил, когда решил позвонить ей. Это произошло само собой.
Второго мужа Эцуко звали Элихио Роблес, доктор стоматологии. Решив уйти от Хикса, Эцуко записалась на курсы зубных техников, оплачивая их из своих многолетних, по грошику, сбережений. К тому времени она уже прилично владела английским. Доктор Роблес, филиппинец по происхождению, был первым, кто взял ее в помощницы.
Мыча себе под нос песенку, он набрал номер доктора Роблеса. Трубку сняла она.
— Конибана Эцуко? Сицураю миссис Роблес-сан.
— Это ты! — воскликнула она.
Ему казалось, что он ясно видит ее лицо: она спокойно спрашивает себя, что бы значил этот звонок.
— Как поживаешь?
— Замечательно. А ты?
— Только что из Вьетнама.
— Как там?
Не сказать, чтобы это ее особенно взволновало, подумал Хикс.
— Спасибо, херовато.
Она ничего не сказала, но он по ее молчанию чувствовал, как ее раздражает его привычка выражаться.
— Как твой распрекрасный доктор?
— Тебя это не касается.
— У меня тут нелады с зубами. Мог бы он, как считаешь, привести их в порядок?
— Не говори глупостей.
— Он же зубной врач или нет?
Хикс снова вынул зуб и завернул в носовой платок.
— Ефть не могу.
— Почему ты такой глупый? — Холодный, твердый, как слоновая кость, гнев. — Ты пьяный.
— Точно.
— Совсем не смешно. Не беспокой занятых людей, которые не беспокоят тебя.
Он решил задать глупый вопрос:
— Скучаешь по мне, Эцуко? Я по тебе иногда скучаю.
Она снова ясно представилась ему: ее губы мелко вздрагивают от неловкости и легкого отвращения.
— Дай мне жить, — сказала она. — Не звони.
— Господи, да я тебе год не звонил! Даже больше.
— Когда я слышу твой голос, — сказала она, — мне кажется, что ты превращаешься в пьяного бродягу. Это никуда не годится для человека с твоим интеллектом.
— Ах ты, говнючка!
Она положила трубку.
— Интерректом, значит, — произнес он вслух; ее английский улучшился кардинально. — Говнючка.
Когда он нашаривал в кармане другую монетку, мимо будки прошла темнокожая девица в пальто под кожу. Хикс рассеянно улыбнулся ей, забыв, что на месте зуба у него дырка. Девица вытаращила глаза и захлопала ресницами. Дура чертова! Он проводил ее глазами и наткнулся на взгляд одного из ее компании — молодых парней в таких же пальто и пастельного цвета шляпах с опущенными полями.