Дуглас отставил бутылку и встал. Его походка была на удивление твердой.
— Для меня все это больше не имеет значения, — сказал он весело. — После Харамы.
* * *
Стояло изумительное утро, когда Мардж и Хикс заехали на Стрип, чтобы позавтракать. Было ясно и тепло; ветер внешнего мира развеял смог, и солнце ласково сияло на гладких боках автомобилей и телах молодых людей, прохлаждающихся перед закусочной «Бен Франклин».
Тела наслаждались в этот день, купаясь в чувственном предвкушении, что вот-вот непременно произойдет что-то необыкновенное. Мардж тоже всей кожей впитывала это ощущение, забыв о тревогах.
— Должно быть, рай когда-то был в здешних местах, — сказала она, когда они допивали кофе. — Если б только здесь ничего не трогали.
Хикс признался, что Лос-Анджелес нагоняет на него тоску.
Они собирались заглянуть к Эдди Пису. Если кто и мог сбыть товар, сказал Хикс, так это Эдди Пис.
Его дом стоял в самом конце Лорел-Кэньон. На мощеной площадке перед домом были припаркованы три машины: «бентли» только что из ремонта, запыленный «мазерати» и «фольксваген»-седан. Хикс поставил свою машину рядом с «фольксвагеном», чуть выше по склону, и они подошли к двойным дверям.
Хикс подождал, прежде чем позвонить; слышно было, как в доме скандалят две женщины. Одна кричала по-испански, другая отвечала ей по-английски. У первой голос был громче.
— Puta![50] — вопила она. — Puta! Puta!
Потом в доме хлопнула дверь. Хикс нажал мелодичный звонок. Дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка, и маленькая женщина в огромных солнечных очках уставилась на них.
— Алло? — сказала она, словно отвечала по телефону.
— Меня зовут Рэй, — сказал Хикс. — Я старый друг Эдди. А это Мардж.
Мардж улыбнулась на весь каньон.
Женщина по очереди оглядела их.
Кто-то в доме крикнул: «Puta!»
— Откуда вы знаете Эдди?
— Мы с ним познакомились в Малибу, — ответил Хикс.
Женщина сняла темные очки; по ее глазам было видно, что она ничего не понимает от страха.
— Ну же, Лоис, — сказал Хикс, — ради бога!
— Я тебя не помню, — пробормотала Лоис. Но дверь, сняв цепочку, открыла.
Они вошли в большую комнату с белыми стенами и стеклянной перегородкой в противоположном конце, открытой на веранду. Из другой комнаты донесся очередной взрыв необузданной испанской ярости.
— Заткнись! — крикнула Лоис — довольно грубо, как отметила про себя Мардж. — Заткнись наконец!
Заплакал ребенок. Мардж быстро повернулась на плач.
— Неудачный день, — объяснила Лоис. — Я как раз увольняю домработницу.
Хикс сочувственно кивнул:
— Она говорит по-английски?
— Разумеется, — сказала Лоис, пожав плечами.