— «Арарат» — да, — увлечённо согласился Виктор. — Он ещё чемпионом будет, увидишь.
Вообще, оба они незаметно увлеклись и как бы выключились, ушли из первоначального состояния. В первый момент Лосев пошёл на это сознательно, но сразу же азарт собеседника увлёк и его самого. Больше всего даже не предметом разговора, хотя футбол он и в самом деле искренне любил. Нет, завязавшийся сейчас разговор увлёк его больше всего своей психологической и нравственной подоплёкой. Сейчас этот парень невольно раскрывался перед Лосёвым лучшей своей стороной, лучшими качествами, которые в нём ещё сохранились. И в этом смысле разговор получался весьма полезный.
— И совсем молодые ещё, — завистливо вздохнул Виктор, имея в виду команду армянских футболистов. — Но перспективные, это точно. А двое-трое, я тебе скажу, там уже классные игроки, хоть сейчас можно в сборную ставить.
— А тебе самому-то сколько?
— Мне? Двадцать. Да что я…
— Что ты? — с какой-то невольной, тоскливой злостью переспросил Лосев. — Да как ты мог, скажи мне, ни с того ни с сего вдруг на человека с ножом броситься? Как ты мог?
Виктор беспокойно заёрзал на стуле.
— А чего он ходит, где не надо! Вот мы ему и сказали, чтобы сматывал.
— Ты, что ли, сказал?
— Ну, Горшок. Какая разница?
— А чего он сказал?
Лосев, конечно, сразу уловил кличку, которая сорвалась у Виктора.
— Чего сказал? А вот чтобы в парке его больше не было.
— А почему?
— Почему, почему… Потому.
Витька явно не знал, что сказать. Но Лосев чувствовал, что какая-то причина существовала, серьёзная причина, почему парни потребовали от Шухмина, чтобы он ушёл из парка и больше там не показывался. Но причину эту Витька называть не хотел.
— Ты, Виктор, пойми, — посоветовал Лосев. — Просто так ты его хотел прогнать или не просто так, сейчас значения уже не имеет. Сейчас тебе надо думать о другом, о себе думать, надо сбрасывать годы.
— Это как же так сбрасывать? — удивился Виктор.
— А так. Допустим, статья предусматривает санкцию от двух до пяти лет. За одно и то же преступление. Меньше нельзя и больше нельзя.
— Интересное кино, — недоверчиво произнёс Витька. — Это зачем же так придумали?
— Чтобы суд мог, если само преступление доказано, учесть личность подсудимого, его поведение на следствии, мотивы преступления, то есть что толкнуло, понял?
— Понял, не глиняный.
— Вот поэтому я тебе и говорю, что надо годы сбрасывать. Два года это лучше пяти, такая арифметика тебе, надеюсь, понятна?
— Ещё бы…
— Так вот. Чтобы получить, допустим, два или три года, а не пять, надо, как минимум, себя правильно вести на следствии, помочь ему, а не мешать.