— Отчислили, как я сказал. Ушёл и пропал.
— И вы его не искали?
— Искал. Только не сразу. Это была последняя календарная игра. Меня отправили на курсы переподготовки. Потом всякая суета, сын болел, зимой тёща умерла. — Соколов досадливо махнул рукой. — Знаете, как бывает.
— А потом?
— Потом вспомнил. Разыскал. Парень опустился, запил. Играть отказался.
— И вот потеряли не только хорошего игрока, но и хорошего человека, — с горечью сказал Виталий. — И теперь ему грозит суд.
— Так вы из-за него пришли? — понимающе усмехнулся Соколов.
— Именно.
— Что же он выкинул?
— Ничего особенного. Только бросился с ножом на человека.
— Вот чёрт! Между прочим, это на него похоже. Он и раньше…
— Знаю. Вы всё это замечали, только не было времени заняться. Так вот в отличие от вас мы такое время выкраиваем, чтобы не только отыскать, но и спасти человека, если ещё можно. Хотя заняты не меньше вашего, и работа у нас куда более нервная, можете мне поверить.
— Поздно вы его, однако, спасать-то взялись, — язвительно произнёс Соколов. — Сами говорите, ему уже суд грозит.
— А раньше только вы могли. И вам он верил, между прочим. Лично вам, Василий Павлович. Но теперь уж давайте не перекладывать друг на друга ответственность. Я не для этого к вам пришёл. Давайте подумаем, что сейчас ещё можно сделать. Очень важно, с какими мыслями он пойдёт на суд, как себя там поведёт, с какими мыслями уйдёт в колонию. Я убеждён, это не потерянный парень. Вообще таких почти не бывает. А Виктор тем более. Вы согласны?
Запальчивые слова Виталия словно застали Соколова врасплох. Он нервно потёр руки, с раздражением, но решительно спросил:
— Что от меня требуется?
Виталий помедлил, внимательно посмотрел на тренера и подчёркнуто холодно ответил:
— Ничего. Если у вас самого нет желания вмешаться.
— Вы меня просто не поняли.
— Очень рад. Поясните в таком случае.
— Я готов для Короткова сделать всё, поверьте. Но что можно сейчас сделать?
— Можно… увидеть Виктора.
— Увидеть? — растерялся Соколов.
— Да. И сказать ему, что вы его помните, что он, по вашему твёрдому убеждению, способный футболист и хороший товарищ. Так вы говорили?
— Так.
— Ну вот. Сказать, что вы в него верите и будете его ждать. Да вы сами найдёте, что ему сказать, вы только подумайте о нём, Василий Павлович.
— Да-да. Всё это можно сказать, безусловно, можно, — заволновался Соколов. — При этом я даже не покривлю душой, уверяю вас. Это так и есть… так и есть… И я в самом деле буду его ждать. Только… сколько он просидит, как вы думаете?
— Не много. Он, слава богу, не успел пырнуть ножом человека. Да и на суде вы, надеюсь, выступите. Личность подсудимого многое определяет в приговоре.