Петраков нахмурился:
— Но ведь и ты?
— Я просто ужинал. Они — бешенствовали. С проститутками.
— Ты что, знаешь этих женщин?
— Мне половой сказал.
— Надежный источник… А если он тебя обманул?
— Зачем?
— Да мало ли… Ты думаешь, свергнутый класс дремлет?
— Ладно, ты мне агитацию не разводи, — разозлился Шавров. — Ты лучше скажи: откуда в наших рядах подобная мразь? И почему с этим не ведут борьбу?
— Что с тобой происходит, парень? — Петраков подошел и сел рядом. — Уж не хочешь ли ты сам прикрыться той дрянью, о которой говоришь? Мол, они так, а мне почему нельзя? Я теое вот что скажу: в тот печальный миг, когда ты собственную подлость попытаешься оправдать подлостью других, — знай: как человек и большевик ты кончился!
— Ты мне не ответил…
— Я тебе ответил. А если тебя интересует конкретика — на, читай, — он подвинул Шаврову «Известия». — На третьей полосе опубликован очередной список.
— Какой еще… список? — Шавров нехотя приоткрыл газету.
— Советских работников, расстрелянных за взятки и прочие безобразия. Мы ведем с этим борьбу, и ты это знаешь не хуже меня. Ты ведь знаком с Климовым, так? Ты ведь обсуждал с ним? Ладно… Все у тебя?
— У меня пустой барабан в револьвере… — сказал Шавров. — Если есть — дай патронов…
Петраков открыл сейф, протянул картонную коробочку:
— Четырнадцать штук. Хватит?
— Мне в наступление не идти.
— Кто знает… — улыбнулся Петраков. — Тебе Таня звонила, ждет обедать, — он посмотрел на часы. — У тебя осталось три часа.
На улице Шаврова окликнул Лейхтенбергский. Юркий человечек с кладбища…
— Это… вы были? — Шавров решил пойти напролом. — Вы устроили меня на работу от них?
Лейхтенбергский пожал плечами:
— А вы не сообразили, что на такую работу сам нарком устроить не может? Я вам сверточек отдал, не припоминаете?
Шавров побелел, рука машинально сползла в карман.
— А вот это лишнее, — совсем не испугался Самуил Самуилович. — Молодая, красивая жена, а детки какими красивыми будут? Кто же такое счастье бросает кошке под хвост?
— Ладно… — вздохнул Шавров. — Они советскую власть ненавидят. У них революция все отобрала. А у вас? Вам же будущее открылось! И детям вашим.
— Да ведь и вам тоже, Сергей Иванович, — сочувственно произнес Лейхтенбергский. — Вы взрослый, умный человек. Говорите, мне идти надо.
Терять уже было нечего, и Шавров сказал:
— Пакгауз Казанского, семнадцать ноль-ноль.
На противоположной стороне появился лихач — пара чалых коней, переплетенных затейливой упряжью, и новенький, вкусно поскрипывающий экипаж.
— Садитесь… — высунулся Анатолий Кузьмич.
Шавров послушно опустился на мягкое сиденье. Анатолий Кузьмич молча кивнул Лейхтенбергскому, тот перешел улицу и свернул в подворотню.