«Что ж, — хмыкнул я, — такова моя доля. Я — «господин Никто», я член могущественного братства странных людей, носящих черный мундир офицеров спецслужбы, а на деле играющих в свои игры, держащих в руках множество ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя…»
Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку, подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.
— Я и не думал, что Чарных такой идиот, — вяло сообщил он.
— М-м-м? — вопросительно поднял я брови.
— Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.
— Мастер Энглунд парень не промах.
— А вы, мастер Алекс? — Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел мне в глаза.
— Я? Я не игрок, кавалер.
— Вы хотите сказать, что вы играете в другие игры, не так ли? — Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. — И что ерунда вроде бильярда, так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?
— С чего вы взяли, кавалер?
— Ах, дорогой мастер Алекс, я повидал немало людей… И будь я проклят, если вам не довелось носить мундир… ведь верно?
— Очень интересно, — принужденно рассмеялся я, — должно быть, всему виной моя прическа?
— Отнюдь, юноша, отнюдь… просто вы иногда мыслите категориями оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.
От необходимости возражать меня спасло неожиданное появление хозяйки, добрейшей мадам Листрендж. Она привела с собой новую гостью, чтобы, согласно устоявшейся в «Гроте» традиции, ввести ее в круг остальных постояльцев.
— Джентльмены, — начала она с порога, — позвольте представить вам миледи Натали Тревис с Кассанданы. Надеюсь, ей понравится у нас, так как в «Гроте» она впервые.
Из-за ее спины, чуть смущенно улыбаясь, выступила стройная шатенка лет двадцати восьми с пронзительно голубыми глазами. Вряд ли кто-либо осмелился бы назвать ее красоту аристократической. Она была скорее «ладно скроенной девицей», но от всего ее облика веяло неприкрытой чувственностью, заставлявшей трепетать сердце любого человека с нормальным здоровым вкусом и бойцовскими наклонностями. Таких сердец, увы, в Метрополии было не очень-то и много… Уверен, однако, что во все века мужики рубились именно из-за таких вот искусительниц. Миледи Тревис была одета в красивое серое платье с боковым разрезом, который дразняще приоткрывал плавную линию изящной, но сильной ноги. Да уж, эта мадам умела добиваться своего… но не это было главным — в ее глазах я прочел ум, силу и так редко встречающуюся женскую способность к верности — умение терпеть и ждать.
— Миле-еди, — пропыхтел Чарных, неуклюже изгибаясь, чтобы обслюнявить красивую мускулистую ладонь новоприбывшей.