Натали встрепенулась.
— Нельзя обращаться к призраку на «вы».
— Почему? — изумился я. — Если я просвечиваюсь, то уже не человек? Не имею права на вежливое обращение?
Девушка смущённо поджала тонкие губы и втянула голову в плечи.
— Ты его обидела, — прошипел Рене.
Надо держать себя в руках. Их отца непременно разозлит строптивость покупки.
— Извините. Обращайтесь ко мне как посчитаете нужным. Я просто не привык к тому, что я… что я… — слово «умер» застревало в горле. — …что меня называют призраком. Всё произошло слишком неожиданно. Я не был готов к этому.
Почти не робея, Натали приблизилась ко мне.
— Давай на «ты». Тебе сейчас нужен друг, а друзья не выкают. Хорошо?
Она протянула руку, чтобы коснуться меня, но после короткого замешательства затеребила крестик на бархотке. Не очень подходящее украшение для домашнего наряда юной особы. Неуместное и от чего-то тревожное.
К счастью, их отец отлучился по делам, поэтому наше «знакомство» отложили до вечера, и я с трудом скрывал радость от такого поворота событий. Едва представив его суровое лицо, меня начинало трясти от праведного гнева. Столько хотелось ему высказать! Начав с того, что держать меня в заточении, как минимум, безнравственно, и закончив тем, что детям рано задумываться о смерти. Культивирование макабрического интереса, как я успел заметить, занимало немаловажную роль в этой семье. Дело не ограничивалось чтением мрачной литературы и желанием своими глазами увидеть гостя из потустороннего мира. В доме все, вплоть до прислуги, носили чёрную одежду в знак траура по хозяйке. Как объяснила Натали, мать умерла спустя час после рождения Рене, то есть времени с тех пор прошло немало. При этом девушка искренне верила, что траур явление бессрочное, и понятия не имела о том, как можно жить иначе. Всё, что не касалось смерти, её мало интересовало. Неудивительно. Вместо жизнеутверждающих книг, она зачитывалась романами Энн Рэдклифф и её подражателей, а вместо прогулок по Елисейским полям, отец устраивал детям экскурсии по Пер-Лашез и кладбищу Монмартра. Стоит ли говорить, что из культурных мероприятий они посещали только похороны?
Естественно, им было интересней узнать о новом домочадце, чем рассказывать о себе. На все вопросы, а их было немало, я отвечал кратко, опасаясь сболтнуть лишнее. В основном приходилось говорить одно и то же. Почему умер? Не, знаю, так получилось. Почему оказался здесь? Не знаю, так получилось. Почему не покинул этот мир? Не знаю, так получилось… Некое разнообразие вносил Рене с вопросами вроде «Ты светишься в темноте?», пока Натали не напомнила ему о приходе учителя немецкого языка и с напутствием «Не говори никому про Роберта» не выставила его за дверь.