— Не надо, — простонал я.
На что я надеюсь? Взывать к его совести — всё равно что молить о пощаде голодного вампира.
— Ты мне больше не нужен, — сказал Родерик. — Ты сделал даже больше, чем от тебя требовалось. Не только более или менее сохранил для меня тело, но и достал мои вещи из могилы. Я знал, что Кристиан спрячет их там, но не думал, что мне не придётся самому идти с лопатой на кладбище. Почему ты их забрал? Так хотелось овладеть артефактами или они сами тебя позвали, почувствовав в тебе хозяина? Вероятнее второе, тебе же противна чёрная магия.
Да что я за человек, мной даже бездушные вещи управляют!
Руки стали ещё прозрачней. Я беспомощно цеплялся за траву и пытался встать.
Всё. Больше не могу…
— Роберт, не сдавайся! — встревожено прокричал Жак.
Он-то здесь откуда?
— Жак? — выпалил я в недоумении, вскакивая на ноги.
И правда, рядом стоял мой друг. Перепуганный, взъерошенный, словно весь путь до меня проделал пешком. Если это дело рук Жнеца, я ему этого никогда не прощу.
— Как этот придурок здесь очутился? — Родерик растерял показное спокойствие.
Я проигнорировал его.
— Уходи, здесь опасно… — не успел я договорить, как запоздало заметил, что чары циничного родственника больше не действуют.
— Бросить тебя здесь наедине со злодеем? — из-за моей спины неспешно вышел Франсуа. — За кого ты нас держишь?
— Да вы что, совсем не понимаете, — я не знал, куда себя деть от отчаяния. — Вы не должны рисковать собой из-за меня. Вдруг с вами что-то случится? Поймите же, это моя битва, и никто, кроме…
Франсуа перебил меня с беспечной улыбкой:
— В каждом из нас часть тебя, так что не смей говорить, что это нас не касается.
— Точно, — поддакнул Жак.
Земля задрожала. Пасторальный ландшафт медленно умирал, растения на глазах ссыхались и клонились к земле. На их месте незамедлительно пробивались свежие ростки.
От нового пейзажа у меня захватило дух — эту старинную часовню на краю деревенского погоста я не спутаю ни с чем.
Как грибы после дождя, вокруг нас стали вырастать надгробия. В дневном свете они выглядели не страшней булыжников на морском побережье, но я не удержался и на шаг приблизился к Франсуа.
— Прекрати, — сурово произнёс Родерик, с неприязнью оглядываясь.
— Всё, кончено, дядюшка, — к нам вышла Элен в чересчур жизнерадостном для кладбища наряде.
А? Я что-то пропустил, и уже нахожусь в Чистилище? Это уже слишком!
Господи, я всего лишь хочу, чтобы он исчез из моей жизни. Хочу, чтобы мои близкие не страдали. Хватит больше неприятностей, хватит.
Родерик дёрнулся, как от сильной боли, и через секунду пред нами стоял старик, которого я видел, когда был ребёнком. Словно под тяжестью обрушившихся на него лет, он рухнул на колени. Слабый. Жалкий.