Улыбчивый адъютант, который объяснил все эти вещи Лэнсингу, добавил, улыбаясь еще ослепительней, что принц и его мать в долгу, светском или родственном, перед большинством титулованных особ, пригласить которых они просили миссис Хикс; «и их светлостям кажется, что для их друзей наиболее лестным будет, если на их гостеприимство им ответят возможностью познакомиться со столь интеллигентными людьми».
Вечером, о котором идет речь, на званом обеде друзьям их светлостей представилось, численно, чуть ли не самое большое количество таких возможностей. Три десятка гостей рассадили вокруг украшенного цветами стола, за который не были допущены Эльдорада и мистер Бек под тем предлогом, что княгиня-мать любит уютные компании и умоляла хозяев, чтобы за столом было никак не больше тридцати человек. По крайней мере, так миссис Хикс оправдывалась перед своими верными поклонниками; но Лэнсинг заметил, что в последнее время та же умелая рука, что переменила круг общения миссис Хикс, обычно умудрялась исключить из него обоих застенчивых секретарей. Их изгнание было тем более неприятно для Лэнсинга, что он последние три месяца занимал место мистера Баттлса и сам состоял, как они, на жалованье. Но поскольку он принял эту должность, его очевидной обязанностью было исполнять ее в соответствии с требованиями его нанимателей; и даже Эльдораде и мистеру Беку было ясно, что он обладал, как с удовольствием сказала Эльдорада, «талантом общения не меньшим, чем мистер Баттлс».
Во время круиза его обязанности не вызывали у него неприятных чувств. Он был рад любой конкретной задаче, пусть и самой банальной, и чувствовал себя более независимым в качестве секретаря мистера Хикса, чем его балуемого гостя, а крупный чек, который мистер Хикс вручал ему первого числа каждого месяца, способствовал укреплению зачахшего было чувства самоуважения.
Он считал, что ему до нелепости много платят — но это было дело Хиксов, — и не видел ничего унизительного в том, чтобы служить у людей, к которым хорошо относится и которых уважает. Но с момента злополучной встречи с бродягой-принцем его положение изменилось, как и положение его работодателей. Он больше не был полезным и достойным уважения помощником мистера и миссис Хикс, как Эльдорада и мистер Бек; он стал неожиданно ценным «общественным активом», не уступающим мистеру Баттлсу в способности толковать тайны иностранного этикета и превосходившим его в персональной привлекательности. Как выяснили Хиксы, Ник Лэнсинг уже знал большинство богатых и аристократичных друзей княгини-матери. Многие из них приветствовали его восторженным: «Старина Ник!» — и он был почти так же, как адъютант его светлости, знаком со всеми тайными перипетиями любви и ненависти, благодаря которым устройство званых обедов в Риме становилось настоящей наукой даже больше, нежели в Апекс-Сити.