Вот два человека, прошедшие дальше, чем она, в лабиринте супружеской жизни, преодолевшие тернистые этапы, и все же оба, один осознанно, другая полуинстинктивно, подтвердили непостижимую истину, о которой она уже догадывалась: что влияние замужества, начавшегося с обоюдного понимания, слишком глубоко, чтобы не проявиться даже в моменты бегства и разрыва.
«Настоящая причина в том, что ты не Ник» — вот что она написала бы Стреффорду, осмелься она сказать чистую правду; и Сюзи знала: что бы она ни написала, он слишком проницателен, чтобы не вычитать этого в ее словах.
Он подумает, это из-за того, что она все еще любит Ника… и, возможно, так оно и есть. Но если бы она даже продолжала любить Ника, разница между ними, в конце концов, не в этом, а глубже, в том, что их связывает, что очевидно живет дольше любви или превращает ее во что-то иное. Смей она надеяться, что Стреффорд поймет это, письмо было бы легко написать, но она знала, что как раз тут ему не хватит воображения, что он предпочтет объяснение очевидное и поверхностное.
«Бедный Стрефф… бедная я!» — подумала она, запечатывая письмо.
После того как она отправила его, ею овладело чувство пустоты. Она успешно избавилась от напрасных колебаний, сомнений, угрызений: здоровый организм легко все это отторгнул. Но в результате осталась странная пустота, в которой мысли носились с грохотом, как, наверное, в первые мгновения после смерти — пока не привыкнешь к ней. Привыкнуть быть мертвой — это, казалось ей, нужно было делать срочно. Это было так ново для нее — и жизненно необходимо! Как те, другие, учились не жить? Нельсон — ну, тот все еще мучится и, верно, никогда не поймет или не сможет передать усвоенный урок, когда справится с горем. Но Грейс Фалмер — неожиданно она вспомнила, что Грейс в Париже, и отправилась на ее поиски.
Ник Лэнсинг далеко углубился в Кампанью. Он редко имел возможность распоряжаться своим временем, потому что у обоих, мистера и миссис Хикс появилась привычка все больше претендовать на его свободные часы; но в этот раз он просто ускользнул после ланча, доехав на трамвае до Порта-Салария,[29] а дальше отправился пешком в направлении Понте Номентано.[30]
Ему хотелось побыть одному и подумать; но теперь, когда он вырвался на волю, это оказалось таким же бесполезным, как все, за что он ни брался с тех пор, как покинул Венецию. Думать — но о чем? Будущее казалось ничтожным после того, как два месяца назад он получил коротенькое письмо от Сюзи, в котором та просила о разводе.
Письмо стало для него шоком — хотя ему казалось, что он давно готов к этому, — и в то же время, в другом смысле, облегчением, поскольку теперь, когда наконец обстоятельства заставили написать ей, они же подсказали ему и слова. И он написал коротко и просто, как только возможно, что не намерен чинить препятствий ее освобождению, что предоставляет себя в полное распоряжение ее адвоката, пусть тот пишет, а он ответит — и никогда не забудет времени, прожитого ими вместе, и будет вечно благодарен ей.