Джуни Фалмер, на удивление по-взрослому понявшая положение и, несомненно, понявшая бы всякое положение, в какое ее могла поставить судьба, мгновение сидела неподвижно в объятиях Сюзи. Затем ловким движением освободила запястья и, откинувшись обратно на подушки, рассудительно сказала:
— У тебя никогда не будет собственной семьи и детей, если будешь так расстраиваться из-за чужих детей.
Несмотря на все душевное смятение, замечание вызвало смех у Сюзи.
— Собственная семья… я не заслуживаю собственной семьи, раз так веду себя с тобой…
Джуни подумала и объявила:
— Перемена пойдет тебе на пользу: она тебе необходима.
Сюзи встала и с улыбкой вздохнула:
— Совсем не уверена насчет пользы! Но тем не менее я должна! Только я беспокоюсь… и даже не могу оставить тебе мой адрес!
Джуни продолжала размышлять над ситуацией.
— Ты даже не можешь сказать, куда уходишь? — отважилась она спросить, словно не совсем уверенная в тактичности вопроса.
— Н-нет, не думаю, что могу; пока не вернусь. Кроме того, даже если бы могла, от этого было бы мало проку, потому что сама еще не знаю, какой у меня будет адрес.
— Но что за беда, если ты вечером вернешься?
— Конечно вернусь! Как ты только могла вообразить, что я способна оставить вас дольше чем на день?
— Я бы не испугалась… ну, не очень, потому что есть кочерга и водяной пистолет Ната, — поправилась Джуни все так же рассудительно.
Сюзи горячо обняла ее, потом обратилась к более практическим вещам. Она объяснила, что, если получится, хочет успеть на поезд в восемь тридцать, отходящий с Лионского вокзала, и что нельзя терять ни минуты, поскольку, прежде чем бежать к метро, нужно еще одеть и накормить детей и подробно расписать для Джуни и Анжелы, что и когда делать.
Купая Джорди и торопливо одеваясь сама, она не могла не удивляться столь исключительной заботе о своих подопечных. Она с раскаянием вспомнила о том, как часто бросала Клариссу Вандерлин на целый день, а то даже на два или три дня подряд — бедную Клариссу, которая, как она знала, была так незащищена, так доступна дурным влияниям. Она была слишком поглощена собственным ненасытным счастьем, чтобы постоянно думать о ребенке; но теперь, чувствовала она, никакие опустошающие страдания, никакое всепоглощающее счастье не заставило бы ее опять пренебречь подобными подопечными.
И потом, эти дети были настолько другими! Рафинированной Клариссе было предопределено стать жертвой ее окружения: ее расцветающая душа была отделена от Сюзи той же стеной непонимания, что стояла между Сюзи и миссис Вандерлин. Клариссе нечему было научить Сюзи, кроме как ужасу собственных жестко практичных ничтожных запросов; тогда как компания шумных, любящих поспорить Фалмеров была школой житейской мудрости и самопожертвования.