«Сколько чувства въ словахъ его! сколько души!» подумала миссъ Тереза и еще тяжелѣе опустилась на руку своего спутника.
— Но довольно, довольно! воскликнулъ краснорѣчивый Спаркинсъ, съ театральнымъ видомъ. — Къ чему я сказалъ это? къ чему я… къ чему выражать подобныя мнѣнія? Миссъ Малдертонъ…. (и Спаркинсъ вдругъ остановился)…. могу ли я надѣяться предложить смиренную дань….
— Ахъ, извините, мистеръ Спаркинсъ! прорвала восхищенная Тереза, и лицо ея зарумянилось въ самомъ плѣнительномъ смущеніи. — Въ этомъ случаѣ я должна просить васъ обратиться къ моему папа. Безъ его согласія я никогда не осмѣлюсь….
— Но я увѣренъ, что какъ папа не станетъ противиться….
— Конечно! я не думаю! Но вы еще не знаете его, прервала миссъ Тереза, очень хорошо зная, что съ этой стороны св нечего бояться, но желая, чтобы дальнѣйшее объясненіе было похоже на сцену изъ какого нибудь чувствительнаго романа.
— Вѣроятно, вашъ папа не прочь отъ-того, чтобы я предложилъ вамъ стаканъ негуса, съ нѣкоторымъ изумленіемъ возразилъ достойный обожанія Спаркинсъ.
«Только-то? — сказала про себя обманутая въ ожиданіяхъ Тереза. — Стояло ли дѣлать такое длинное вступленіе для подобныхъ пустяковъ!»
— Я поставилъ бы себѣ за величайшее удовольствіе, сэръ, видѣть васъ у себя на обѣдомъ въ Дубовой Хижинѣ, въ Камбервеллѣ, въ будущее воскресенье, въ пять часовъ, если только вы не получили еще лучшаго приглашенія, сказанъ мистеръ Малдертонъ при заключеніи вечера, въ то время, какъ онъ и сыновья его разговаривали съ мистеромъ Спаркинсомъ.
Гораціо поклономъ выразилъ свою признательность и принялъ лестное предложеніе.
— Должно признаться вамъ, сказалъ маневрирующій отецъ, предлагая табакерку новому знакомцу: — что я и вполовину не отдамъ преимущества этимъ собраніямъ предъ комфортомъ — я сказалъ бы даже: предъ нѣгой — Дубовой Хижины: для пожилого человѣка они не имѣютъ никакихъ прелестей.
— Что же послѣ этого человѣкъ, скажите мнѣ? сказалъ метафизикъ Спаркинсъ. — Что же такое человѣкъ? говорю я.
— Весьма справедливо, сказалъ мистеръ Малдертонъ:- весьма справедливо.
— Намъ извѣстно, что мы существуемъ и дышимъ воздухомъ, которыя окружаетъ васъ, продолжалъ Гораціо: — что каждый изъ насъ имѣетъ свои недостатки и желанія, свои лишенія и прихоти….
— Конечно, конечно, сказалъ мастеръ Фредерикъ Малдертонъ, съ глубокомысленнымъ видомъ.
— Я говорю, вамъ извѣстно, что мы существуемъ, повторилъ Гораціо, возвышая свои голосъ: — и потомъ существованіе наше вдругъ прекращается; мы достигаемъ конца нашей учености; достигаемъ причины вашихъ душевныхъ стремленій; достигаемъ конца концовъ. Что же еще болѣе извѣстно вамъ?