Я хотел, чтобы мои слова прозвучали как шутка, но ему они смешными не показались.
— Она хоть догадывается, до какой степени ты развратен?
Но прежде чем я смог ответить, он направился к конюшне. Я догнал его.
— По-моему, она начинает догадываться. Но это ее нисколько не пугает.
— Козак, если ты действительно нашел женщину, которая готова терпеть такого мерзавца, как ты, то я бы на твоем месте постарался не упустить свой шанс.
— Ты до сих пор не веришь, что я на самом деле решил остепениться, я прав?
Он остановился у входа в конюшню и повернулся ко мне лицом. Дождь снова усилился, и его уже с трудом можно было назвать моросящим. Но Стив, казалось, не обращал на это никакого внимания.
— Я уже несколько лет наблюдаю за тем, как ты прожигаешь жизнь. Я всегда считал, что это твоя жизнь и мне нечего совать в нее свой нос. Но видит Бог, несмотря на твою образованность, «доктор Козак», мозги находятся у тебя между ног. Для тебя ведь нет ничего святого. Все, что тебе нужно, — это как следует отодрать кого-нибудь.
Он отвернулся, чтобы открыть защелку на двери конюшни.
— Верю ли я тебе? — Он снова обернулся и посмотрел на меня. — Черт, я не знаю, верю я тебе или нет. По-моему, Пэш — это как раз то, что тебе нужно. Может, хоть ей удастся то, что не удалось мне за время твоего пребывания здесь.
С этими словами он вошел в конюшню.
Какое-то время я продолжал стоять под дождем. Каждый раз, когда я приезжал сюда, я много работал, чертовски много работал. Но потом наступала осень, и я уезжал снова. У меня была своя жизнь. Но я никогда по-настоящему не задумывался, что значило для него расставание со мной. Я вошел за ним в конюшню. Он успел зажечь фонарь, который всегда висел на стене. Стив был в стойле, где мы держали жеребенка.
— Здесь все в порядке?
— Похоже, наша мамочка не на шутку испугалась грома. Думаю, она на него наступила.
Я увидел, как Стив вытаскивает соломинки из глубокой раны на ноге жеребенка.
— Сделай одолжение, выведи ее отсюда. Я не хочу остаться калекой, если снова грянет гром и расстроит нашу нервную Нелли.
Я вывел кобылу из стойла, пока Стив возился с жеребенком. Я попытался ее успокоить и угостил сахаром. Затем я нашел еще один фонарь в ящике для инструментов и прошелся с ним по конюшне, чтобы проверить, в порядке ли остальные лошади. Казалось, больше ничего не произошло. Когда я дошел до стойла Мускат, я остановился и решил заглянуть к ней. Она тут же уткнулась мне в плечо, очевидно, от радости, что видит меня снова. Я дал ей яблоко. Когда я вернулся к Стиву, он как раз закончил перевязывать жеребенку пострадавшую ногу.