3
Как-то вечером Зельда взбежала наверх к Нине в нарядном, взятом у приятельницы, платье. Сердце Зельды учащенно билось, она давно не была в таком возбуждении. Было только десять часов, а вечер, по словам Нины, начнется не раньше половины двенадцатого. Норман Кэйрус и его жена устраивали сегодня пирушку после спектакля, и Нина просила разрешения привезти подругу. Однако убедить Зельду пойти оказалось делом нелегким. Она приводила одно возражение за другим: ей нечего надеть, она не в настроении, мадам будет сердиться на нее целую неделю…
Но Нина предложила ей свое новое, только что сшитое платье и отвергла все остальные доводы. Невозможно было противиться столь горячим и ласковым уговорам. Нина уверяла, что это будет чудесный вечер, что Зельда будет веселиться вовсю, что Норман Кэйрус — прелесть, Ральф Мартингэйл — еще лучше, и что этот известный покоритель сердец обещал даже заехать за ними. И стосковавшаяся по обществу людей экономка мадам Буланже — сдалась. Теперь трепеща, как дебютантка, от волнения и радости, она ожидала вечера.
Вот она, уже одетая, в комнате Нины. Нина — ослепительна в длинном, с глубоким вырезом платье из шумящего зеленого шелка, с обнаженными великолепными руками, оживленная, жизнерадостная.
Но Нина забыла о себе, глядя на стоявшую перед нею в тусклом свете газа подругу. Платье Зельды, черное шелковое, вышитое золотом, свободными складками падало вокруг ее тонкой фигуры, и по выражению лица его владелицы Зельда поняла, что оно очень идет к ней.
— Прелесть, как хорошо, милочка! — сказала убежденно Нина, критически оглядывая лицо и волосы Зельды. — Но тебе надо вдвое больше накраситься и переменить прическу, сейчас такую никто не носит! Ты никогда не умела причесываться! Садись-ка сюда, я посмотрю, что можно сделать. У меня давно руки чешутся взяться за твою гриву! Она — самое красивое в тебе, а ты не умеешь этого использовать!
Нина подкрасила Зельде губы и щеки, положила тени под глазами. Потом взялась за пышные волосы.
— Ну, вот, теперь лучше, — заявила она, удовлетворенно глядя на свою работу.
Зельда посмотрела в зеркало. Еще бы не лучше! Нина — молодец! Да, в этом новом виде она, Зельда, красива, так же красива, как Нина. «Красива на одну ночь», — мелькнуло в ее голове. Ну, что же, пусть на одну ночь! С бьющимся сердцем Зельда смотрела на свое отражение. Для нее не было ново сознание своей красоты. Но она увидела теперь, какая разница между прежней задорной, румяной девушкой с крашеными золотыми волосами — и ясной, строгой, почти суровой красотой женщины, глядевшей на нее из глубины зеркала. В ней было теперь что-то сдержанное, величавое, была одухотворенность, которой не хватало прежде.