— У меня давно мелькала эта идея, — сказал ей Том. — А когда я смотрел на вас в роли «Дженни», то почувствовал, что идея эта стала конкретным образом. В моей пьесе будут смешиваться правдивая история жизни героини и ее мечты. И в конце зрители уже не будут знать, что — действительность, а что — фантазия, и дойдут до того, что не захотят узнать. Я надеюсь, мне удастся добиться этого.
— Том, Том! — вскричала Зельда, — Генри Мизерв продаст душу дьяволу за такую пьесу! Я — невежда, но и я чувствую — это нечто потрясающее.
Молодой драматург просиял.
— Не знаю, возьмет Мизерв мою пьесу или нет, но никто кроме вас не будет играть героиню, Зельда! Обещайте мне это — иначе я и кончать не стану…
— Да, обещаю, Том, милый! Господи, да я готова проползти на коленях весь Бродвей, чтобы получить такую роль. Только бы мне суметь сыграть ее как следует! Только бы суметь!
— Суметь? Но ведь это написано для вас, о вас, это вы меня вдохновили…
Так было положено начало их близости, которая все росла и росла, понемногу, незаметно…
К Рождеству — письмо с целым снопом «американских красавиц» от сына и букет от матери. Через неделю — случайно или намеренно — Том оказался у театра, когда она выходила, и с триумфом сообщил ей, что первый акт окончательно готов. Под Новый год Мизервы устроили ужин после спектакля, и Зельде обязательно надо было быть на этом ужине. В провожатые она могла выбрать Ральфа Мартингэйла или молодого англичанина, исполнявшего небольшую роль в «Дженни», или Тома Харни. Она предпочла Тома. Она знала, что Норман Кэйрус будет на этом вечере, что он будет пить слишком много и приставать к ней с любезностями. Если она приедет с Томом, этого не произойдет. Так Том оказался на вечере у Мизервов и очаровал всех, а пуще всего — Оливию. Она завлекла его в уголок и, задавая вопросы самого интимного свойства, изучала его лицо из-под опущенных век, а перед глазами Тома все время плавно двигались белые обнаженные руки со звенящими браслетами.
— Божественный юноша! — шептала Оливия Зельде. — Адонис! Привезите его как-нибудь ко мне!..
Генри был тоже очень любезен с Томом. Зельда сказала, представляя его:
— Это — автор моей будущей пьесы, мистер Мизерв, — и Генри ответил с самой обаятельной из своих улыбок:
— В таком случае надеюсь, что я — ее режиссер!
Вскоре после этого вечера Зельда обедала у Харни вместе с Джоном. Потом — уже без Джона — наверху, в комнатах Тома слушала чтение второго акта «Горемыки». Он показался ей даже сильнее первого. Она уже воображала, как играет в нем, и волновалась чуть не до слез. Казалось, какой-то огонь сжигал их обоих в тот вечер, — то был огонь творчества. Зельда не замечала, что все время бегает по комнате, к тому же она совершенно забыла о недавнем решении сохранять барьер между собой и Томом. Том в эти минуты был ей так мил и близок!