— Ты готов работать в цехе, не дышать, когда распыляется препарат, прятать столовскую еду и целый день терпеть голод? Готов остаться без всех нас? С Богом! Владим отведёт тебя к Конкордии.
Карел ничего не сказал, ушёл в свой отсек. И несколько дней работал вместе со всеми, не проявляя недовольства. И так же беспомощно смотрел на Раису. Но однажды за обедом снова сорвался. Усы шевелились, как у шипящего кота.
— Ты притворяешься матерью всем! Притворяешься хорошей! Твои отлучки доказывают то, что у тебя есть ещё жизнь, и ты получаешь свои «пирожные». Я тоже хочу хоть изредка выбираться отсюда.
— Кто тебя держит? Входы-выходы свободные. Уходи, когда хочешь, приходи, когда хочешь, — тихо сказал Жора.
— Только хвост за собой не приведи, — в тон ему добавил Эдик.
— Ты как с матерью разговариваешь? Думаешь, старше нас, и тебе всё позволено? — снова закричал Ив.
— Не смей так разговаривать с нашей матерью! — эхом откликнулся Виктор. — Кто обеспечивает нас всем необходимым? Кто вернул всех нас к жизни?
— Учитель правду говорит, Карел. Успокойся. Идём, — позвала Раиса, — я тебе объясню!
— Помоги ему Бог! — прошептал Афанасий.
Карел снова притих.
И она чуть успокоилась. Но однажды, поздней ночью, когда подходила к своему отсеку, наконец, спать, ей заступил дорогу Роберто.
— Ты мешаешь мне работать! Проходишь мимо, я перестаю соображать!
— Как же могу проходить мимо, если у тебя самый отдалённый отсек?!
— Я слышу твой голос, он топит меня. Выйди за меня замуж! Ты поженила Наума с Верой, Трошу с Розой, устроила им комнаты, свадьбу сыграла! Значит, и мы с тобой можем всё сделать как надо. До тебя я не знал, что такое бывает.
— Роберто!
— Я хочу, чтобы ты дослушала меня. Ты всем мать. А меня не замечаешь, никогда не поговоришь.
— Мы каждый день с тобой разговариваем!
— Разговариваем?! Какие ещё нужны вещества и лекарства! Меня не замечаешь! — повторил он горько. — Да, ты создаёшь здесь жизнь: учишь детей, сама лезешь во все дела, будто понимаешь и в электричестве, и в вентиляции. Только и слышно — «Ивушка», «Трошенька», «Афанасьюшка». А я…
— Ну, послушай же ты наконец!
И он замолчал. Лихорадочный блеск потух — испуганный ребёнок перед ней.
— Что? Что ты хочешь сказать мне?
— Я замужем, Роберто. И давно, — почему-то виновато говорит она. — Ты замечательный человек, и, если бы… — Но тут же мягко поправляется: — Прости, но «если бы» нет, мы с детства вместе, всю жизнь, мы одно целое, и я беременна, и только ты этого не замечаешь, видно же! Что с тобой? Скажи что-нибудь!
Невольно ей передался его страх.