— Ну, зачем мама прячет это? Неси, сынок, молоток и большой гвоздь. — Пристроил портрет над его письменным столом, прошептал: — Любуйся, сынок!
— А кто это? — спросил Джулиан.
Дядька не ответил.
Что Джулиан знает о своей матери?
То, что её сильно любят Гиша и Мага.
Гиша матери в глаза заглядывает — чем помочь? То масла принесёт, то муки. Заходит на «огонёк» вроде поговорить, а сам молчит. И мама молчит. Сидит подперев голову. Что-то знают они вместе такое, о чём можно вот так часами молчать. Не о фейерверках же с библиотекой?!
Любим говорил, мама была весёлая, пока жили дедушки и папа, много смеялась. А когда не стало дедушек, её оттаивал папа. Джулиан и сам помнит: голова к голове до ночи сидят, разговаривают! С тех пор однажды оживилась — во время застолья с наливкой. И снова слова не выжмешь!
Тётка тоже часто приходит к маме. Но, в отличие от дядьки, всё время говорит. Из её рассказов Джулиан узнаёт, кто из ребят что читает, кто какие вопросы задаёт, с кем успела Мага что-то обсудить…
В школе тётка совсем другая. Улыбается так же, как дома, но Шекспира, Пастернака не читает, говорит громко, как дядька в правлении. На её уроках, как и в правлении во время собраний, сидит инспектор и записывает каждое слово.
Два мира: в школе с правлением и дома. Они с братом легко переходят с языка на язык. Мага — их проводник в осторожность: учит двойной жизни.
— То, что здесь, — она касается головы и груди, — нам пятерым. В школе повторяйте за учителем всё, что говорит он, ни слова лишнего, и никаких вопросов.
На маму Мага однажды закричала:
— Подними голову, открой себя детям. Подари детям Игната и отца с дедом, начни говорить!
— Зачем? Чтобы подставить их? Чтобы их тоже…
— Они с детства знают, где и что сказать, — прервала маму тётка. — Пожалуйста, Сашенька, родная… начни жить.
Мама разговор не поддержала.
Чем старше становится Джулиан и чем больше времени проводит в школе, тем тусклее краски вокруг. Он растворяется в какой-то большой лжи, которую ощущает кожей и остывающим нутром. Стихи разбредаются непослушным стадом. Но Мага любит читать их. Лишь она имеет над ним власть: творит вокруг светлое пространство.
В тот вечер, когда тётка замолчала, заговорил вдруг дядька:
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случилось на моём веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Аве Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль:
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.