— Собирался когда-то стать большим человеком: в университете занимался сразу на двух факультетах, экономическом и философском, да с приходом Будимирова ученье кончилось, подался торговать лампами. Весёлое занятие!
— Какими ещё лампами, Троша, чего врёшь? Лампы нынче дефицит! — Откуда силы у Карела — столько эмоций!
— Керосиновыми, какими ещё?! Или у тебя дома были электрические? — пытается парировать Троша.
— Представь себе! Жил в самом центре.
— А что же ты такой сердитый, если вечерами сидел при свете?
— Не сердитый я, Троша, сильно злой. Доброта, Троша, нынче только вред приносит. В пацанах добрый был, а потом, как начала меня жизнь мутузить по мозгам да по сердцу, так доброта-то быстренько выветрилась!
— Всех нас, Карел, в этой стране жизнь потрогала, да не каждый, Карел, позволил себе разозлиться. Вон сколько нас тут, не из всех же злость вылезает!
— А ты, Троша, случайно не поёшь? — раздался женский голос. — Такой сочный бас! У моего отца такой был. Когда он пел, посуда звенела, мебель ходуном ходила.
— Как зовут тебя? — спросил Троша.
— Розой. Да на розу я совсем не похожа. Зато, как и ты, духом не падаю. Люблю петь. Отец заставлял: «Почаще пой, Роза, лёгкие и мозги чистишь, гонишь ипохондрию».
Голоса сразу родственные. Припавшая к ней Окса. Непонятно как очутившийся у ног старик, что привёл её сюда, со свечой в руке. Бледен, глаза закрыты. Огонь свечи мотается из стороны в сторону, освещает измождённые лица.
Карел оказался невысоким, сухоньким старичком, с ёжиком волос, похож на сердитого кота. У Саломеи — собранные в узел волосы, непримиримое выражение лица. Ив курнос, кареглаз.
— Я — оттуда! — Человек взглянул вверх. Лицо аскета. Красив южной яркой красотой, но сейчас походит на растерянную истощённую птицу со встрёпанными перьями. — Зовут Роберто. Меня схватили прямо в университете, привезли в большой дом, посадили в лабораторию и велели делать препарат. В напарники дали парня. Мне казалось, он следит за мной.
— Вас хорошо кормили? — едва слышный женский голос.
Роберто пожал плечами.
— Мне всё равно, ем без разбору. Наверное, нормально. Попался я в другом. Могу делать только то, во что верю, а когда понял, что от меня требуют, потерял и сон, и аппетит. Первая нерешаемая задача в жизни.
— И как же из положения вышли? — жадно спросила Магдалина.
— Я не дипломат, но тут сообразил: показать свои чувства нельзя — убьют, и я обязан изучить состав препарата, его действие на людей, чтобы попробовать найти ему противодействие.
— И нашли? Ты спасёшь моего сына?! — Саломея чуть не трясёт Роберто. — Обещай, что спасёшь.